Нобили предпочитали селиться в загородных поместьях на склонах холмов, откуда можно было любоваться прекрасными видами побережья. Просторные виллы имели примерно одинаковую планировку: зимние спальни и столовые выходили на юг, к морю, летние - на север, чтобы копили драгоценную прохладу, окна библиотек смотрели на восток - это хоть немного предохраняло свитки от сырости. Дома опоясывали широкие колоннады для прогулок, мраморные лестницы уводили в тенистые аллеи садов с бассейнами, искусственными пещерами и водопадами.

На первом этаже вилл находились приемные залы, рассчитанные на немалое количество гостей, и крытые веранды, а по-соседству - термы с мозаичным полом и расписанными стенами: тут могли встречаться изображения охот, праздничные мотивы, переданные яркими красками сцены из мифов и легенд. На втором этаже - покои членов семей, детские и молельные помещения.

Позади домов знати возвышались всевозможные хозяйственные постройки: бараки для рабов, амбары, хлева, конюшни, загоны, сенники, кладовые, погреба, кузницы, а также круглые бани из тесанных камней, в которые невольников пускали только по праздникам.

На виллах близ Таркса, как и во всем Поморье, преимущественно изготавливали вино, разводили овец, коз и лошадей. Скакуны, принадлежавшие Дому Морган, прославились своей резвостью далеко за пределами провинции. Их испытывали на ипподроме за восточной стеной города. По собственному желанию Мэйо не раз принимал участие в показательных выступлениях всадников, состязаниях верховых на скорость и гонках колесниц.

Больше двух часов поднимаясь в гору пешком, рядом с отцовской лектикой, юноша многое отдал бы за возможность вскарабкаться на крепкую конскую спину. Нереус вновь подставил плечо хозяину, но тот непреклонно мотнул головой. Еще через треть часа показались ворота виллы, поспешно распахиваемые привратниками.

Пока многолюдная процессия двигалась по саду, Мэйо не спускал глаз с надсмотрщиков. Те, словно предчувствуя недоброе, все время были настороже.

– Ты готов, господин?
– шепнул геллиец.

– Направо, через обрыв, - тихо ответил молодой нобиль.
– Катапульту к бою.

Невольник быстро наклонился и поднял булыжник. Дождавшись удобного момента, островитянин метко запустил снаряд в спину идущего впереди надзирателя. Ошеломленный мужчина едва не упал и, развернувшись, свирепо гаркнул:

– Кто это сделал?!

– Он!
– во все горло проорал Нереус, указывая рукой назад и в сторону.

– Он, я тоже видел!
– с жаром подтвердил Мэйо.

– Что происходит?
– донеслось откуда-то справа.

Одни рабы продолжили двигаться, но многие остановились, испуганно косясь на мечущегося в поисках обидчика надсмотрщика.

Поняв друг друга без слов, виновники беспорядка пригнулись, нырнули, будто в море, через заботливо подстриженные кусты, скатились на дно канавы и бросились наутек.

– Славный выстрел! Теперь этим болванам нипочем за нами не угнаться!
– развеселился поморец.
– Ты хочешь есть?

– До пищи ли сейчас?
– просопел невольник, оглядываясь.
– Ведь близится закат!

– Я просто умираю от голода! Возьмем штурмом обоз, а после устремимся в лагерь союзника, пока враги не кинулись по следу и командир, поклонник пыток розгами, не прибыл к месту казни!

– А если не успеем, союзные войска отступят в крепость!
– поддержал игру Нереус.
– Тогда придется сдаться и с позором принять все уготованные муки!

– Успеем!
– заверил наследник сара.
– Солнце высоко!

Добежав до входа в летнюю кухню, юноши остановились, чтобы перевести дух. Мэйо сбросил на землю дырявые лохмотья и снял обувь, представ перед спутником в бесстыдной наготе:

– Надеюсь, воины обоза встретят нас подобающе!

– Твой отец, точнее - командир противника, будет в ярости!
– запротестовал геллиец.

– Я не горю желанием пробираться в крепость за тогой. Все мы родились без одежды, а значит, этот облик наиболее угоден Богам, - поморец распахнул дверь и юркнул внутрь.

Еще не успев переступить порог, Нереус чуть не оглох от разноголосого женского визга. Кухарки метались по всему помещению, роняя кувшины, блюда и корзины. Мэйо одной рукой схватил печеную курицу, другой - смазливую темнокожую девчонку в полупрозрачном, почти не скрывающем ее прелестей одеянии.

– Успокойтесь! Это молодой господин!
– зычно крикнул островитянин.

Вопли затихли, сменившись жалобными всхлипами. Девушка перестала сопротивляться, и Мэйо принялся с жаром целовать ее тонкую шею. Он провел ладонью по возбуждающе прекрасным изгибам тела черноволосой прелестницы, стыдливо отвернувшейся и вздрагивающей, но вынужденной безропотно принимать его настойчивые ласки.