– Я не беру женщин силой и потому сделаю так, что ты сама неистово возжелаешь меня, - страстно выдохнул поморец в маленькое ушко, почти касаясь губами бронзовой серьги.

– Господин, умоляю вас...
– едва сдерживая слезы, пролепетала кухарка.

– Увы, сейчас мне пора, - Мэйо ослабил хватку и она перепуганной пташкой выпорхнула из его объятий.
– Дела вынуждают...

Нереус взял со стола яблочный пирог и кувшин с разбавленным красным вином.

Покинув кухню, юноши вернулись в сад. Они расположились в тенистой аллее, с жадностью набросившись на еду и пугая птиц веселыми, громкими возгласами. Насыщенный событиями день медленно подходил к концу.

Утолив голод, Мэйо поднялся на ноги и тут же заметил вдалеке отца, идущего в окружении рослых невольников. Рухнув в траву, поморец тихо произнес:

– Мертово племя, враги уже близко...

– Я предупреждал, но ты не захотел слушать.

– Еще не все потеряно. Пока жива надежда, отчаянью не отравить сердца. Скорей за мной, я чую сладкий дым над лагерем союзников.

Стараясь не привлекать внимания, юноши крадучись устремились в центральную часть сада, где обычно любила отдыхать Пинна, супруга Макрина.

Она и теперь сидела в деревянной беседке, слушая стихи, которые наизусть читала девушка-рабыня. Другие невольницы заплетали в косы подкрашенные толченым свинцом волосы госпожи и массировали ее изящные ступни. Стройная и гибкая, еще не утратившая чарующей привлекательности, в голубом, расшитом золотом платье, родительница Мэйо могла затмить мраморной красотой многих женщин гораздо моложе себя.

Когда из кустов вдруг показался ее обнаженный сын в компании раба, Пинна удивленно изогнула тонкие брови, а смущенные невольницы мигом опустили взгляды.

– Не помутился ли рассудком мой первенец, решив сюда явиться в столь непотребном виде?
– с нотками недовольства произнесла жена сара.

– Давно ли моя нагота смущает вас, матушка?
– парировал Мэйо, неторопливо заходя в резную беседку.

– Я помню тебя малюткой в колыбели, но сейчас вижу перед собой прелестного молодого мужчину, - она гордо улыбнулась и указала на лавку.
– Присядь, поговорим немного. И твоему рабу позволю не стоять.

Польщенный заботой госпожи Нереус подогнул ноги и покорно опустился возле ее кресла. Мэйо плюхнулся на скамью, притянув к себе на колени миловидную рабыню:

– Вот наряд, который я носил бы, не снимая.

– Ты снова огорчил отца.

– Подумать только, как быстро расползаются слухи!
– он ласково поглаживал крепкие бедра девушки, запустив ладонь между ними, и казался целиком поглощенным этим занятием.

– Фирм получил по заслугам.

– Ты правда так думаешь?
– Мэйо на мгновение отвлекся от рабыни.

– Да, но я хотела поговорить не об этом...

Внезапное появление мужа вынудило Пинну замолчать на полуслове. Штормовой волной он ворвался в беседку, свирепо потрясая однохвостой плеткой:

– Где же еще скрываться этому негодяю, как не под подолами мамаши?!

– Этот негодяй - твой сын, - властно сказала Пинна, - И негоже бить его на глазах у рабов.

– Ты знаешь, что он сотворил сегодня?!

– Высмеял какого-то сановника? При дворе все занимаются тем же, но никого из них почему-то до сих пор не высекли.

– Мне пришлось договариваться с Силаном, чтобы он не упоминал имя нашего Дома в связи с этим делом. Сорок золотых клавдиев, Пинна! И их потерю возместят мне сорок полос на шкуре гаденыша.

– А почему не сто? Или двести? Лучше сразу запори его до смерти. Хочешь, чтобы мальчик провалялся в постели до самого Дня Веда?

– Хочу, чтобы он начал наконец думать головой, а не яйцами!
– Макрин снова повысил голос.

– Все учителя и наставники хвалят Мэйо, - Пинна с нежностью посмотрела на супруга.
– У него большие успехи в правоведении и политической риторике. Свободное время он уделяет естественным наукам, читает исторические трактаты и философские поэмы. Наш сын регулярно принимает участие в диспутах. А какие стихи он написал о восшествии на престол зесара Клавдия! Тебе не кажется, что ты слишком строг, и требуешь от мальчика как от взрослого мужа?

– Взрослый муж не сидел бы тут с голым задом. Защищая его, ты поощряешь новые выходки. Клянусь трезубцем Веда, если он еще что-нибудь выкинет, то на месяц отправится грести навоз в конюшни!

– Ты не посмеешь...
– попробовала возразить Пинна.

– Даю слово перед Богами и людьми! В моем доме нет места для городского посмешища!
– Макрин помолчал, а потом сердито обратился к сыну.
– Скажи спасибо своей доброй матери, щенок. Приказываю тебе удалиться к Рхее на неделю. Скоро День Веда, к нему изволь выучить 'Двенадцать гимнов Покровителю Морей' да без ошибок. На праздник соберется весь город. И ты тоже обязан присутствовать.