У меня отвисает челюсть. Я закрываю ее, но он снова падает.

— Ты сошла с ума? Мне стоило знать, что ты одна из тех девушек, которым нравится Джейн Остин только потому, что они прочитали «Гордость и предубеждение» на уроке английской литературы.

В этот момент лицо Еллоу предает ее, и она начинает смеяться.

— Я шучу, дурочка. Но отдать ему подвеску было самым быстрым способом получить помощь. Мы не можем терять время. Каждый час, который мы проводим здесь, соответствует четырем дням в настоящем. Нам нужно убираться как можно скорее. Поэтому, пока меня зашивают, ты иди на улицу, обойди дом, заберись в него с другой стороны и укради подвеску. Поняла?

Дверь открывается, и входит доктор Хэтч. Я качаю головой. Она разыграла меня. Отлично сработано, Еллоу. Если бы я не ненавидела ее так сильно, мы могли бы подружиться.

Доктор несет неглубокий поднос, на котором лежит огромная игла, в которую запросто можно продеть бечевку. Я не слабонервная, но, глядя на эти совершенно примитивные медицинские инструменты, мне становится плохо. Я поворачиваюсь к Еллоу, которая выглядит бледной, как привидение. Тем не менее, она смотрит мне в глаза и дергает головой в сторону задней двери.

— Я подожду на улице, — говорю я, как только доктор берется за иглу. Еллоу устраивается на одном из обеденных стульев и сжимает зубы.

— Не выносите вида крови? — спрашивает мужчина, откручивая крышку с простой стеклянной бутылки, заполненной янтарной жидкостью и вручая ее Еллоу.

— Типа того, — бурчу я, оставляя папки и записную книжку на столе рядом с ней.

— Выпейте, — приказывает доктор.

Еллоу поднимает бутылку и внимательно осматривает ее содержимое.

— Что это?

— Виски. Самое сильное, что у меня было. Вам оно понадобится.

Еллоу отставляет бутылку на стол.

— Со мной все будет в порядке. Просто наложите мне швы, пожалуйста.

Доктор прижимает к руке Еллоу иглу, и я тут же вылетаю на улицу и закрываю за собой дверь, но толстое дерево не может заглушить крик, который вырывается у моей соратницы по несчастью. Сначала она стонет, как будто пытаясь сдержаться, а потом начинает громко вопить: «А — а — а — а — а!». Да, ей придется несладко.

Я прижимаюсь спиной к кирпичной стене, чтобы собраться с мыслями. Еллоу издает еще один вопль. Я напрасно трачу время. Нужно действовать. Захожу за угол дома и вижу окно и дверь, которую я пытаюсь толкнуть, но она оказывается заперта. Черт возьми. Это же колониальная Америка. Разве люди не должны быть доверчивыми?

Придется воспользоваться окном. Я пробую поднять стекло, но она не поддается. Боже, какая же я дура. Сейчас одна тысяча семьсот восемьдесят второй год. В то время окна не открывались, мне придется разбить его. Но сначала я прижимаю лицо к стеклу и, заглянув внутрь, вижу маленькую кухню с камином, который также выполняет роль плиты, несколько оловянных ложек и медных кастрюль, которые висят на стене. И все. Кухня совсем крошечная, а в углу находится самая узкая лестница из всех, что я видела. Она ведет на второй этаж.

Мне нужно чем — то обернуть локоть, чтобы приглушить удар. Я оглядываюсь, но не вижу ничего подходящего для этой цели. На улице стоят еще несколько домов, но никто не сушит белье, которым я могла бы воспользоваться, чтобы вломиться в дом соседей. Ужас. Как жаль, что я предусмотрительно не забрала свитер Еллоу, хотя, наверное, подойдет и мой балахон. Я быстро снимаю его через голову и оборачиваю вокруг локтя.

Ну же, Еллоу, закричи снова. Я стою в одном лифчике и грязных старых плавках. Уверена, в это время за подобное сажают в тюрьму.

— А-а-а-а!

Не медля ни секунды, я ударяю локтем по стеклу, и оно трескается. Я ударяю снова, смахивая осколки, чтобы не пораниться, когда буду пролазить. Меньше всего мне нужно порезаться еще сильнее.

Делаю шаг назад и надеваю платье. Одна рука застревает, и я сильно дергаю его, чуть не порвав. Посмотрев на окно, а потом на закрытую дверь, которая ведет в гостиную, я приподнимаюсь и пролажу через окно.

Пол усыпан осколками стекла, поэтому я не могу спрыгнуть. Я сижу на корточках на оконной раме и опираюсь ладонями в стену, чтобы не потерять равновесие. Мне все же придется это сделать. Жду, когда Еллоу снова закричит. Сколько времени нужно для того, чтобы зашить руку?

Но Еллоу молчит. Я теряю время! Сделав глубокий вдох, отталкиваюсь от окна и с согнутыми ногами приземляюсь на пол. Мягко, но не слишком тихо, с глухим стуком. Задержав дыхание, смотрю на дверь. Громко или нет?

— А-а-а-а!

Я подпрыгиваю. Прямо в воздух. Сердце колотится так сильно, что я прикладываю к груди руку, будто пытаясь удержать его на месте. Развернувшись, осматриваю маленькую кухню. Подвески не видно, а мест, чтобы ее можно было спрятать, тут не слишком много. Это же не полностью оборудованная современная кухня с кучей шкафчиков. Она едва ли больше, чем чулан. Доктор, должно быть, отнес подвеску наверх.