Шмеленкова побежала по асфальту к железной дороге. Светлые волосы развевались сзади. Где-то высоко над её головой пролетел майский жук. Со стороны леса донеслось немного грустное пение соловья. Сумерки сгущались, и становилось всё прохладнее. Воздух приятно пах свежестью, землёй, зеленью и костром.

Шаня легко переправилась через насыпь и под откос помчалась к реке, чувствуя необъяснимое удовольствие от бега, приятного одиночества и летнего вечера. Высокие травы царапали ей колени, но Шмеленкова этого не замечала. Один раз она чуть не споткнулась о какой-то камень, но ей удалось удержаться на ногах.

– Тьфу ты! – воскликнула Шаня и побежала дальше.

Над берегом реки вились и зудели комары, поджидая жертву. Вода тихо плескалась. Под кустами на Шанином любимом острове уже было угрожающе темно. Ветви деревьев чернели на фоне неба.

Шаня решила, что в этот раз не станет переправляться через реку. Можно ведь посидеть и на этом берегу. Здесь точно так же спокойно, нет ни души. Никто не будет трогать, раздражать, настроение портить, требовать чего-нибудь.

Она спустилась поближе к воде, отмахиваясь от надоедливых комаров, которые лезли в глаза и уши, и уселась, поёжившись и вытянув ноги.

– Сволочь он, – пожаловалась она, думая о Ване. – Мерзкая, циничная, надоедливая занудная сволочь!

Комары согласно запищали. Шаня вздохнула, глядя в сторону острова и прислушиваясь к пению соловья. И почему ей настолько обидно? Как будто он раньше ничего такого не говорил.

В голову, которая всё никак не хотела перестать болеть, пришла сумасшедшая мысль не идти домой, а заночевать прямо здесь, в траве. Наверное, насекомые такой перспективе страшно бы обрадовались.

И тут в самый неподходящий момент сзади послышались громкие шаги. Шаня раздраженно усмехнулась. Даже здесь её не могут оставить в покое!

К ней пришла очередная шальная мысль спихнуть нарушителя тишины в реку. А что, никто не докажет ведь. Наверное. Можно же сказать, что он сам прыгнул...

– Шанька! – раздался оглушительный голос Семёна. – Ты чего ушла-то?

Подумать только, бросил пирог и конфеты ради неё!

– Достали! – честно сказала Шмеленкова.

– Понимаю, – заявил Долдонов, усаживаясь рядом с ней и безуспешно отгоняя комаров. – Я бы с таким соседом вообще со скуки повесился.

Шаня невесело хмыкнула. Ну что ж, сюда явился не самый худший вариант. Всего лишь Сёма Долдонов. Может быть, он ей хоть настроение поднимет.

Семён вдруг протянул руку и обнял её за талию. Ойкнув от неожиданности, Шмеленкова попыталась его отпихнуть. Не тут-то было, Сеня держал её крепко.

– Не грусти, Шанька! – заявил он, странно глядя на неё. – А знаешь, ты мне давно нравишься.

Шаня вытаращила глаза. Ну вот, кажется, то, о чём она пыталась не думать, началось. Ну и что теперь делать? Что отвечать?

– Давно? – фыркнула она, изо всех сил пытаясь вывернуться. – Да мы только неделю знакомы! Отпусти по-хорошему, а то...

– А то-что? – каким-то жутким голосом поинтересовался Долдонов, сжимая её так, что что-то хрустнуло, а в висках начало пульсировать. – В глаз дашь? Я тебе не Роза, со мной ты не справишься!

Шаня снова дёрнулась. Безрезультатно.

И тогда ей вспомнились все странные разговоры с Раздолбаевым, все намёки, предостережения и советы держаться подальше. Кажется, она собиралась сама во всём убедиться и просто игнорировать Мишу. Ну что... Убедилась?

– Отпусти, твою мать! – повысила голос Шмеленкова, попытавшись ударить Семёна. Не тут-то было. Он только усмехнулся.

– Не стоит психовать, – посоветовал он. – Лучше просто расслабься.

И вот тут у Шани началась самая настоящая паника. Отчаянно завизжав на весь лес, она начала бешено вырываться и царапаться. В голову как будто вбивали гвозди. Она с ужасом увидела, как пальцы Семена потянулись к застёжке на её толстовке.

Ей вдруг вспомнились вечера в Москве, в родной квартирке. Она иногда заваливалась домой часов в десять вечера, а то и позже, и мама, параллельно пялясь в телевизор, докрашивая ногти и что-нибудь кушая, рассеянно говорила ей: “Шанечка, нельзя так поздно гулять, тебя могут убить или изнасиловать”. Шаня, запуская сумкой в стену и сбрасывая кеды посреди комнаты, всегда отвечала: “Меня? Пфф, не догонят”.

А теперь что? А теперь... догнали. “Я же говорила тебе, Шанечка, не ходи одна по малоосвещенным местам, ещё и в такое позднее время! Что мы теперь будем делать? Ты могла чем-нибудь заразиться, нужно идти к врачу...”

Мамин голос отчётливо звучал в голове. Шаню начало трясти от ужаса. Она была морально не готова даже думать о том, что может кому-то нравиться, что кто-то хочет с ней встречаться, а тут...

Ей же всего лишь четырнадцать.

Шаня оказалась прижата к земле. В спину что-то упиралось, должно быть, камень. Застёжка-“молния” была на стороне хозяйки. Её заклинило.