Запыхавшийся Ваня остановился у порога и странно рассмеялся.

– Дубина, в замке торчат ключи, и теперь они у меня. Я закрою тебя здесь, – заявил он. – Составишь компанию ненужному хламу. Место в самый раз для тебя.

Шаня поняла, что просчиталась. Она метнулась было к двери, но Травкин уже захлопнул ее и быстро повернул ключ. Шаня поняла, что попала в весьма сложное положение. Остаться одной, в темноте старого сарая, где пахнет сыростью и старьем...

– Выпусти, изверг! – завизжала она, пнув дверь ногой.

– А вот хрен тебе, сиди там. Ты пьяная, буйная, тебя от общества изолировать надо, – Травкин явно издевался.

– Я пью, но не спиваюсь! Открой по-хорошему! – крикнула она, забарабанив кулаками по двери.

– Нет уж, ты будешь сидеть там до тех пор, пока я тебя не выпущу, а выпущу я тебя только завтра утром, – усмехнулся Ваня.

И тут Шаню охватила паника. Он ведь не шутит. С него станется оставить её здесь на всю ночь. Все пьяные, всем не до неё, никто и не хватится. А еще Шмеленкова боялась темноты, особенно в таких местах, как старый сарай. Она постоянно читала страшные истории, и теперь самые ужасные из них лезли ей в голову. Ей уже начинало казаться, что где-то в дальнем углу кто-то есть.

– Козел, открой! – завизжала она, отчаянно бросаясь на дверь.

Заперто. Травкин, видимо, уже ушел.

Шмеленкова в исступлении пинала и колотила дверь, визжала и орала во всё горло, но никто не отозвался. Даже тот, кто ,по её предположениям, скрывался в тишине сарая, хранил молчание и никак не реагировал. Шаня поймала себя на мысли, что готова просить у Травкина прощения. И именно эта мысль её отрезвила. Она была настолько ей противна, так противоречила Шаниным принципам, что Шмеленкова сразу же успокоилась и прекратила шуметь.

“Я? У него? Да никогда в жизни! – подумала она. – Я сама выберусь отсюда, не будь я Шаня!”.

Рассуждая логически, девушка начала искать окна. Она уже могла что-то видеть в темноте, но,несмотря на это, она во что-то врезалась и это нечто со звоном упало на пол.

– Ну и хорошо. Всё здесь расколочу к чертовой бабушке, – мстительно прошипела Шаня, специально пнув ещё что-то,

По всей видимости, этот предмет оказался пустой канистрой, потому что он упал и покатился, а затем врезался во что-то железное, подняв ужасный шум.

– Всё, достаточно спецэффектов, – пробубнила Шаня, продолжая начатое.

Ей не повезло. Все окна были либо забаррикадированы, либо наглухо заперты. Отчаявшись, Шмеленкова попыталась выбить дверь, но только ногу ушибла. Дверь же гордо оставалась на своём месте.

Со двора доносилось громкое пение и хохот. Кажется, пели “Катюшу”. Её отсутсвия либо не заметили, либо не восприняли всерьёз. Ее еще долго не хватятся. И криков явно не услышат.

Совсем отчаявшись, Шмеленкова уселась на пол. Она решила проверить, удобно ли здесь спать. Оказалось, что нет. На полу лежать было слишком жестко, от запаха ветхости хотелось чихать. Темные силуэты непонятных предметов здорово напрягали, и Шане снова начало казаться, что она не одна в этом сарае.

“Да я его сама напугаю, я страшнее всех кошмаров”, – подумала она, чтобы успокоиться. Не особо-то ей это помогло.

Прошло неопределенное количество времени. Шаня окончательно убедилась, что спать в таких условиях невозможно, и поднялась с пола. За окном по-прежнему горланили песни. Теперь это была “Моя бабушка курит трубку”.

– Гады, – пробурчала Шаня, с тоской оглядываясь по сторонам.

И в этот момент на неё нашло озарение. Она вспомнила, что сарай должен быть двухэтажным. По крайней мере, он был таким, когда она в него забегала.

Лестницу Шане всё же удалось найти. С большим трудом, но она это сделала. Лестницу задвинули каким-то комодом, но Шмеленкова все равно обнаружила её и пробралась на второй этаж. Ступеньки скрипели, шатались и готовы были провалиться под тяжестью Шани.

Второй этаж оказался незахламленным. Он казался более светлым и просторным. Наверное, из-за того, что в окно светила луна, фонари и окна поселка, а еще свет от Рублево-Успенского шоссе. На втором этаже даже дышалось легче.

Шаня подошла к окну, подергала ручку, и оно открылось. Как приятно было вдохнуть вечерний воздух, нежно пахнущий ночной свежестью! Особенно после этого ужасного душного сарая.

– А я ведь отсюда спрыгнуть могу, – вслух подумала Шмеленкова и высунулась в окно, глядя вниз.

Казалось, что земля была недалеко. Только вот особой уверенности Шаня не чувствовала. Её руки и ноги неприятно похолодели.

– Да ладно, сарай низкий, и вообще, всё лучше, чем ночевать здесь, – бормотала Шаня, уговаривая себя.

Она села на подоконник и свесила ноги. Сердце забилось чаще. Шмеленкова жутко боялась прыгать.

– Да ладно, ничего не случится. Итак, раз... два... Два... Два... Ну всё, три!