– Подожди, Сёма, не смей ломать мне кайф! Я сама хочу, – окликнула она Семёна.

Долдонов тут же обернулся и совсем забыл про Ваню. Его глаза засветились радостью.

– Меня еще никто никогда так не называл. Друзья зовут меня Сеней или Семёном, – торжественно произнес он.

– Ну, могу звать тебя Сеней, – пожала плечами Шаня.

– Нет-нет, я Сёма или Семён, – запротестовал Долдонов.

Посмотрев на Ваню, Шаня заметила, что у того глаза чуть ли не на лоб вылезли. Он в шоке таращился то на Семёна, то на неё.

– Ой, а я совсем забыл про твою ногу! – спохватился Долдонов. – Больно?

– Да нет, не особо, – соврала Шаня.

Ей не хотелось, чтобы ужасные разговоры про переломы продолжались. От таких разговоров её тошнило, в обморок упасть тянуло.

Неизвестно, что бы сказал ей Сёма, но тут в прихожую ворвалась разъяренная Роза. От её возмущенных воплей у всех уши свернулись в трубочку. Так не ругаются даже пьяные грузчики. Большую часть этих слов и словосочетаний Шаня почти никогда не употребляла. Только в самых-самых крайних случаях, да и то не вслух.

Когда жуткий поток ругательств иссяк, повисла гробовая тишина. Нарушил её то бледнеющий, то краснеющий Иван.

– Роза, ЧТО это сейчас было? – отчаянно пытаясь казаться спокойным, спросил он.

– Это тебе, ни разу не дорогой братик, посвящается, – гордо ответила Травкина. – Это за то, что ты такой козёл и обидел Шанечку.

– Её обидишь, как же, – пробормотал Ваня. – А ты мне уже надоела, ведешь себя, как быдло.

– И чё? – нагло спросила Роза.

– Разговор окончен, – сухо сказал Ваня.

– Потом с сестрой поговоришь, нам надо Шаньку в комнату отнести, – отошел от культурного шока Долдонов.

Вдвоем с Травкиным они дотащили её до кровати. Семен, убедившийся, что это никакой не перелом, притащил пузырёк с йодом и нарисовал на Шаниной ноге “сеточку”, потом заставил её надеть шерстяной носок.

– Готово! – с невероятно гордым видом сказал он. – Ты, Шанька, отдыхай, а завтра всё будет просто супер.

– Спасибо, – улыбнулась Шмеленкова.

Ей было приятно внимание Семена. Он так волновался за неё... Конечно, парень он со странностями, но всё равно приятно. Он не особо симпатичный, но что-то в нём такое есть.

Настроение Шанино резко улучшилось. Её ноге ничего не угрожает, Семён о ней заботится, а Роза за неё заступается. Конечно, слышать нечто подобное от пятиклассницы весьма жутко, но её рвение заступиться за новую подругу очень польстило Шане. В общем, жизнь налаживается.

Размышляя подобным образом, Шмеленкова не сразу заметила, что кроме неё в комнате кто-то есть. Иван Травкин уже минуты три стоял в дверях и смотрел на неё.

Шанино настроение было слишком хорошим, чтобы портить его обидой, злостью и новыми скандалами. Поэтому она весьма миролюбиво спросила:

– Что надо? Шоколада?

Ваня, нервно комкая свою футболку, приблизился к Шане и пробормотал нечто невразумительное.

– Чего? – переспросила та.

– Ну, это, короче, извини, ладно? Но ты сама виновата, что прыгнула со второго этажа. Просил тебя кто-нибудь? Но всё равно извини, – произнес он наконец.

Чтобы Травкин и извинялся? Это что-то новенькое. Да уж, здесь не школа. И здесь творится что-то непонятное. То она его защищает, то он извиняется. Что происходит? Вроде враги заклятые. Шмеленкова попыталась вспомнить, почему они стали врагами, но безрезультатно.

– Это что за приступ человеколюбия? – спросила она. – Так и быть, прощаю.

Ваня слегка покраснел, не зная, что еще можно сказать. Наконец, он направился к выходу, но замер на полпути.

– Осторожнее с Семеном, – негромко сказал он.

– Чего? – удивленно подняла брови Шаня.

– Спокойной ночи, – буркнул Ваня, выходя из комнаты.

– Ревнуешь, что ли? – насмешливо поинтересовалась она, подождав, пока он уйдет подальше.

Он её не услышал. Вот и хорошо.

“Глупости какие я тут болтаю”, – подумала Шаня. – “Что-то я давно Саре не писала. А телефон далеко, и вставать неохота. Позвать, что ли, этого гада, чтобы он мне телефон подал? Холоп, подай царю телефон? Ага, сейчас, разбежалась. Что за мысли-то? Всё, срочно спать!”

Решив, что непременно напишет Саре завтра, Шмеленкова снова подумала о том, что попала в дурдом, но ей здесь нравится, а затем медленно, но верно погрузилась в сон.

====== Часть 9. Воскресенье ======

Шаня проснулась где-то в 11 утра. По здешним меркам это было очень поздно. У себя дома по воскресениям Шмеленкова могла валяться в кровати хоть до двенадцати, но здесь были совсем другие правила. Однако, никто её не будил, не орал и не беспокоил. В доме было подозрительно тихо.