Фильм показывали классный, трофейный, кажется «Великолепная семёрка», но мне никакого дела не было до приключений героев на экране. Моя рука не вылезала из-под платья девушки и победно скользила от коленки и выше, вплоть до паха. Любка молча сносила молчаливое признание в любви.

После сеанса мы неистово кувыркались в высокой пахучей траве, а партнёрша, не торопясь и со знанием дела обшаривала пустые карманы моего пиджака. Это возмутительное надругательство над сердечными чувствами стерпеть я не смог, и в дальнейшем наша связь прервалась навеки. Новые события и встречи, не менее интересные, помогли пережить разлуку с ней без особой печали.

Как-то под вечер Витька Череп привёл в сарай девчонку, по виду подростка.

– Вот, – представил он свою спутницу, – переночевать попросилась. Не возражаешь? – и его губастая улыбка расплылась в похоти.

– Мне – то что, – пожал я плечами, – места не заказаны, пусть ночует.

Смазливое личико девушки с благодарностью повернулось в мою сторону.

– Присаживайся к столу, угощайся, если хочется, – указал я на хлеб, огурцы и помидоры. – К сожалению, больше ничего нет. Яблоки тоже, между прочим, не купленые…

– Не откажусь, – кротко улыбнулась она и тотчас приступила к еде.

Из серых глаз её лучился голод, но с едой она не торопилась, с достоинством присаливая помидоры и отправляя их в аккуратный ротик. Обмениваясь короткими репликами, мы выяснили, что вот уже около года Катерина ( так она себя назвала ) живёт без родителей, путешествует в поисках счастья, да вот никак не найдёт, видно заблудилось или спрятано за семью замками. На работу не берут – нет документов, а если нет работы, то и места в общежитии не положено. Одно за другое цепляется – замкнутый круг, выбраться за который невозможно.

Рассказ звучал правдоподобно, обездоленных войной детей в ту пору бродило по России превеликое множество. Посочувствовав, я предложил:

– Живи у нас, пока не надоест. Может и найдёшь, чего хочешь.

И невооружённым глазом было видно, что единственный кошелёк, из которого расплачивается Катя, спрятан у неё между ног. Близость и явная доступность гостьи настолько возбуждали мой любовный инструмент, что, будь он петухом, давно бы сидел на самом высоком шесте и неистово кукарекал.

Солнце давно уже убежало за плодушку, стало темно и тихо, но мне казалось, что удары моего сердца словно набатом звучали в каждой клетке нашего убежища, – так возбуждала меня близость и явная доступность нашей новой подружки.

– Лезьте – ка на полати. Ночь пора пополам делить, – сказал я, обращаясь в темноту, и ящерицей скользнул по приступкам вверх. Следом поднялась и Катя. Не пойму, как это у меня получилось, но я неожиданно произнёс:

– Иди домой, Витёк. Кто не успел, тот опоздал.

Катерина брызнула смехом, словно бисер рассыпала, а Череп с возмущением ответил:

– Вот гады, я её привёл, и самого же прогоняют. Ну, нет на свете справедливости.

Помолчал и отмахнулся:

– Чёрт с вами, любитесь на здоровье.

Он шумно и демонстративно захлопнул за собой дверь, и через несколько секунд его шаги растаяли в траве. Осторожно, словно боясь, что птичка упорхнёт, я скользнул по обнажённому телу Кати горячей ладонью и впервые в жизни ощутил под ней мягкий бугорок ещё не оформившейся груди с небольшим пупырышком на вершине. Она придвинулась, и я ощутил прикосновение её жарких губ к моему плечу.

Не знаю, почему, но инстинктивно я стал осторожно массировать Катину грудь, и сердцем почувствовал, что это ей нравится. Потому что она перевернулась на спину, подставляя другую. Я осмелел, и моя ладонь нагло и торопливо стала опускаться всё ниже, пропуская неинтересные места, и остановилась на резинке. Преодолев эту лёгкую преграду, я замер, встретившись с горсткой мягких, как пух волос, а безымянный палец ощутил рубчик плотской материи. Страстный пожар помутил разум, и уже не контролируя своих действий, я начал лихорадочно срывать с неё трусики или то, что от них осталось. Она молча помогла сбросить остатки условностей, раздвинула колени, и я, словно сокол, мгновенно взлетел ввысь и безошибочно ввёл своего часового в тёплую податливую среду. Никогда неиспытанное острое чувство к девочке перехватило дыхание, и я торжествующе зарычал от волшебного блаженства. Катька молча обняла меня за спину и крепко прижала к своему животу. Опираясь пятками о матрас, она страстно посылала себя мне навстречу, крепко прижимая ладонями мои напряжённые ягодицы. Не прошло и минуты, как произошёл взрыв, там, где-то внизу, и беспредельно раскалённая лава, сметая на пути препятствия, широкой рекой рванулась в бездонную пропасть, туда, где происходили таинственные процессы возникновения новой жизни. Это было что-то!… Совсем непохоже!… На контакт!… С Любкой!…

Часто дыша, я сполз с распростёртого подо мной тела и почувствовал на сухих губах долгий и сладкий Катин поцелуй…

После вспыхнувшей тайной любви к Светке, у меня появилось влечение к стихам. Подвигло к этому регулярное чтение «Пионерской правды». С боем я выбил у матери полугодовую подписку на Всесоюзную газету и очень гордился, когда почтальон приносил нам через день-два очередной номер. Небольшие зарисовки, краткие сообщения и заметки были написаны простым разговорным языком и соблазняли меня попробовать свои силы в журналистике.