– Того самого… И я хочу, чтобы это дело взяла ты.

– Я?! Боюсь, я не смогу. Вы же знаете…

– Ничего не хочу знать! Это дело ты будешь вести со мной, вторым адвокатом. Пока я заканчиваю процесс Суворова, ты под моим руководством займешься Пашковым. Вместе мы разделаем обвинение под орех!

– Но почему вы поручаете такое ответственное дело мне? У вас масса других, более достойных претендентов.

– Что ты понимаешь, Лиза! Те, кто работает под моим руководством, стремятся к собственной славе. Им не нужна вторая роль. Тебе же не грех и подучиться. Разве я не прав?

Предложение было более чем заманчивым, и с языка Елизаветы уже готово было сорваться согласие. Но как же тогда то, к чему она так стремилась? Получается, все результаты ее труда пойдут прахом. Суворов выйдет на свободу, а она… она предаст своего отца.

– Вы, конечно, правы, Семен Иосифович! Но я не могу бросить дело, где защищаю Зверева. Позвольте мне довести его до конца! – Она еще пыталась нащупать компромисс.

– Это невозможно, – категорично заявил Грановский. – К делу Пашкова нужно приступать немедленно. Если ты отказываешься, я вынужден буду принять к нам в фирму дочь одного из сотрудников. Мне неловко диктовать тебе условия, Лиза, но вопрос стоит ребром – или дело Суворова и твоя жалкая юрконсультация, или дело Пашкова и «Законность»! Выбирай!

Елизавета с горечью сознавала, что сказочный шанс уплывает мимо нее, а она ничего не может сделать, чтобы его не упустить. Лиза в отчаянии смотрела на Грановского.

– Да, забыл тебе сказать… Если все-таки ты примешь верное решение, то для начала получишь три тысячи долларов… Потом соответственно еще. Клиент у нас богатый и за ценой не постоит.

Три тысячи долларов! Этого ей хватит, чтобы погасить долги, отремонтировать машину, сделать кое-какие покупки… И еще останется!

Грановский, словно змей-искуситель, смотрел на нее, а она отвела глаза.

– Простите, Семен Иосифович! Боюсь, ничего не выйдет.

– Да ты не в себе, Елизавета! От чего и во имя чего ты отказываешься? Если ты колеблешься, я увеличу сумму твоего гонорара до пяти тысяч. Все равно работы предстоит много.

– Я не могу. Мне очень жаль. – Елизавета поднялась.

– Постой, ты куда?

– Мне нужно идти… Извините меня.

Она направилась к двери.

– Если передумаешь, у тебя есть время до вечера. Перезвони! – напутствовал ее Грановский.

«Вот ведь напасть! Неужели эта глупышка считает, что ей удастся сломить Суворова? Этим она бросает вызов мне !» Грановский внезапно вспомнил Ольгу, и неприятный холодок пробежал по его спине: «Итак, мы использовали самое безобидное из всех средств воздействия. А их – масса. Что же они используют теперь?»

В душе Грановский молил бога, чтобы Елизавета передумала. Черт с ней! Возьмет он ее на работу, а потом избавится под благовидным предлогом. О том, что может случиться с Дубровской, если она не образумится, он старался не загадывать.

…Лиза поднималась по лестнице, когда непривычные звуки, доносящиеся из-за двери их квартиры, заставили ее замереть на месте. Кто-то играл на фортепьяно. Хотя почему кто-то? Без всяких сомнений, это была мать. Звучала «Лунная соната» Бетховена. С бешено колотящимся сердцем Елизавета прижалась к дверному косяку и заплакала. И дело, пожалуй, было не в музыке.

Это произведение всегда навевало на нее какую-то необъяснимую печаль, тоску о чем-то безвозвратно ушедшем, минувшем. Но крышка старого фортепьяно не поднималась в семье Дубровских с того самого времени, когда ушел в мир иной отец. А вот теперь оно опять звучало, как бы знаменуя собой победу жизни над трауром.

Вытерев глаза, Лиза позвонила в дверь. Каково же было ее удивление, когда ей навстречу из зала вышла цветущая мать. Вероника Алексеевна была нарядно одета, а волосы ее, совсем как в прошлые времена, были тщательно уложены. Заинтригованная Елизавета открыла было рот, чтобы узнать, что такого экстраординарного могло произойти дома в ее отсутствие, как мать, загадочно подмигнув ей, воскликнула:

– Лисенок, у нас гость! Могу поспорить, ты даже не догадываешься, кто это может быть…

Лиза заглянула в зал и остолбенела. На диване в непринужденной позе развалился ее бывший жених Макс Лисицын. Разодетый в роскошный костюм с отливом, благоухающий иноземным парфюмом, он удобно расположил ноги в дорогих ботинках прямо на подлокотнике. Всем своим видом он демонстрировал процветание и самодовольство. На журнальном столике стояла ваза с внушительным букетом цветов. Бутылка красного вина, конфеты и торт с огромными розами дополняли праздничный натюрморт.

– По какому случаю гуляем? – Елизавета подобного визита никак не ожидала, поэтому не знала, как отнестись к столь странной встрече с человеком, за которого всего несколько месяцев назад она собиралась замуж.

– Лизонька, детка, правда, это замечательный сюрприз? – Вероника Алексеевна была в восторге. – Максим, как всегда, любезен. Он не забыл нас.

– Это точно, – недобро произнесла Лиза и, подойдя к молодому человеку, ловко скинула его ноги с дивана.

– Деточка, ну где же твои манеры? – огорчилась мать. – Мне кажется, ты забыла даже поздороваться.