========== Глава 15. ==========

Пустота.

Наверное, все знают чувство разочарования? Может, даже не разочарования, просто пустоты. Когда думаешь, что повеситься гораздо приятнее, чем чувствовать эту пустоту. Когда кажется, что тебя променяли. Иногда хочется побыть одному и все взвесить, все решить, все понять, во всем разобраться. Но ты смотришь на ситуацию в целом и понимаешь, что нет смысла и стараться. Потому что всё уже решили за тебя.

Наверное, все знают чувство, когда нож проникает в спину. Хотя нет, не в спину. В сердце. Так будет точнее. Кажется, его втыкают и трижды поворачивают внутри, чтобы разорвать твое сердце на куски. Тогда ты «умираешь».

Но есть множество мелочей. Маленьких непримечательных деталей, на которые никто не обращает внимания, но которые имеют огромное значение.

Достаточно просто пересмыслить их и понять почему человек сделал их.

Гарри стоял у кирпичной стены непонятного здания давней постройки. Кровь на его руке свернулась. Дождь лил, не прекращая и покрывая все вокруг едва заметной водяной плёнкой. Мокрые кудри прилипли Гарри к лицу. Ему хотелось кричать. Внутри все переворачивалось вверх дном. Злость, раздражение, вина, боль — всё смешалось в одно. Эти чувства были как ингредиенты в напитке, который его заставили выпить. Хотя, наверное, не заставили. Он сам его выпил, не ожидая, что тот окажется горьким. Ему хотелось рвать, метать, ломать, крушить. Его рука от боли начинала ныть. Она была вся в крови, но дождь постепенно смывал улики и напоминания произошедшего. Стайлс сел у стены на асфальт и, согнув одну ногу в колене, положил на нее руку. Он опустил голову и, прикрыв веки, увидел её. Он сразу открыл глаза, лишь бы пропал этот образ в его голове. Холод пробирал до костей. А ее голос в его голове вызывал мурашки на коже. По его телу бежала дрожь. Гарри поднял голову к небу, позволив дождю беспощадно ударять его лицо своими каплями.

***

Мэри, наконец, дошла от караоке до дома. Солнце встало. Дождь постепенно прекращался. Ей казалось, что теперь она знает Лондон, как свои пять пальцев. Перешагнув через низкий заборчик, она оказалась в полисаднике и, пройдя еще шагов пятнадцать, Мэри дошла до крыльца и уселась на бетонной ступеньке. Ее дыхание сбилось, в глазах всё плыло. Она яростно стерла ладонью скатившуюся по лицу слезу, обняла себя за плечи. Ее пугал этот дом. Ее пугал его хозяин. А еще она боялась, что до ее родителей дойдет то, что она не ночует в этом доме, а ночует у какого-то неизвестного им Гарри Эдварда Стайлса. Мэри была в Лондоне всего пять дней и уже во что только не впуталась. У нее кружилась голова от того, что ей осталось еще двадцать три дня. Произошло слишком много всего, и оно не раскладывалось по полочкам в логическую цепь. Заставив себя встать, Адденс подошла к двери и открыла ее своим ключом. Затем быстро поднялась по лестнице, чтобы остаться незамеченной, и зашла в свою комнату, бросая промокшую сумку на паркет.

Комната казалась сырой и безжизненной. Какой-то холодной. Чемодан валялся на полу. Вещи были разбросаны. Она принялась постепенно собирать одежду обратно в него. Но ее взгляд упал на вывалишиеся из сумки предметы. Мэри увидела что-то черное, торчащее из нее и отражающее свет. Она удивилась и, присев на корточки, засунула руку в сумку, чтобы достать этот предмет.

Солнцезащитные очки.

Она замерла, разглядывая их. В горле встал ком, по телу прошел холодок. Она просто не понимала, почему всё напоминало ей о нем. Почему ей теперь необходимо вернуть эту вещь и снова видеться с ним? Почему она вообще пошла на тот концерт? Почему толкнули ее, а не другую «счастливицу»?

Голова раскалывалась.

Мэри снова уставилась на очки. В глазах всплыл образ Гарри в них.

Его слова звучали в ее голове.

Они казались искренними. Хотя она давно уже не отличала правду ото лжи. Мэри приложила руку к губам и на глаза навернулись слезы. Она ничего уже не хотела. Хотелось поехать обратно в свой город и забыть обо всем, что произошло в Лондоне. Сердце стучало слишком сильно и быстро. Мэри уже пожалела, что ушла от Гарри. Но гордость не позволяла ей остаться и гордость не позволит ей улыбнуться ему при встрече. Чертова гордость. А может, гордость и права? Мысли Мэри напоминали сеть из вопросов, на которые нет ответов, но она только и делала, что путала эту сеть еще сильнее. Загадки, дилеммы и задачи — вот, что было в ее голове. Выпутаться из этой сети было практически невозможно.

Вдруг телефон запищал. Пришло СМС, которое вывело ее из транса.

«Мы можем поговорить? Мне очень жаль, что так вышло. Прости меня»

Алекс. Почему он пишет ей в такую рань? Почему именно в этот момент?

Мэри не стала отвечать ему. Она решила сделать это позже. Накинув на плечи кофточку, Мэри спустилась на кухню. Не спать целую ночь, перенервничать из-за какого-то Гарри-Чертова-Стайлса, пройти пешком целый Лондон, промокнув под дождем, и не попить кофе? Нет, это было выше ее сил. Она взяла чашку, налила в нее кипяток, насыпала кофе и перемешала ложкой. Ей нужно было идти в школу, но из-за своей лени и, наверное, ужасно подавленного состояния, она никуда и не собиралась. Вдруг из ее комнаты послышался телефонный звонок. Мэри быстро туда помчалась, потому что крайне не хотела пробуждения ее приемных родителей. Быстро добежав до телефона, она нажала «ответить», даже не взглянув, кто звонил, лишь бы только телефон не издавал звуков.

— Мэри?

Голос любимого друга в трубке обрадовал ее. Она и забыла, что у нее была жизнь и раньше. До Лондона.

— Бэк! — прикрикнула Мэри, а потом пожалела. Вдруг разбудила родителей?

— Господи, я так рада слышать твой голос.

На том конце линии послышался радостный смех.

— Как ты, Ри?

Ри — было ее прозвищем там, откуда она приехала. Это заставило ее хотеть плакать. Смена обстановки и внезапный стресс жутко давили на нее.

— Как тебе Лондон? Как концерт? Извини, что не писал долго и не звонил.

— Хватит извиняться! – Мэри улыбнулась, стараясь скрыть в голосе дрожь. – Я? Я хорошо… нормально. Пойдет в общем. Приеду всё расскажу. — ее голос стал тише, и парень хмыкнул.

— Что-то случилось?

— Нет-нет, — соврала она. — Ты сам как?

***

Гарри доплелся до забронированной комнаты, едва передвигая ногами, открыл дверь и зашел внутрь. Голова трещала, язык не поворачивался что-то сказать. Потолки опускались, создавая давление. Стены сближались. У него перед глазами кружилось. Как только он вошел, музыка мгновенно затихла и присутствующие стали неловко смотреть по сторонам. Его рубашка промокла до нитей в воде, а рукав — в крови. Атмосфера стояла напряженная и враждебная.