Чарли молчал, шокировано смотря на девушку. От изумления он ничего не мог ответить, казалось, что все мысли просто напросто покинули его голову. Несмотря на свои обрывочные воспоминания, Чарли помнил, что уж Купера он точно ни в чем не обвинял и даже слова про него не промолвил. Так с какой теперь стати эта фурия врывается к нему, нарушая его покой и обвиняет в том, чего не совершал, да еще с таким взглядом, будто он ее родную матушку укокошил!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, - спокойно сказал Чарли, откинувшись на подушку.

Фэйт приоткрыла рот, не зная, что ответить от разом нахлынувших эмоций. Чувствуя, как гнев подходит к такой кондиции, из которой он постепенно перерастает в ярость, Мэтьюс сильно сжала челюсть так, что аж желваки заходили, и процедила сквозь зубы:

– Не понимаешь, значит, - прошипела брюнетка, закатывая рукава, намеряясь разобраться старым добрым «магловским способом».

То, что Чарли и так уже немало настрадался, ее мало волновало. Месть за друга превышала ее моральные принципы и внезапно проснувшуюся совесть, которая тоненьким писклявым голосом повторяла в ее голове, словно мантру, единственное слово «остановись», пытаясь воззвать к ее трезвому разуму. Но, похоже, что эмоции одержали вверх над здравомыслием, ибо Фэйт также неукоснительно следовала траекторией, конечным пунктом которой являлась больничная кровать голубоглазого парня.

Уизли, чувствуя, что ничего хорошего не ожидается, мысленно придумывал план побега, или же план битвы. Здраво взвесив все «за» и «против», Чарли пришел к одному мнению: в таком состоянии он хрен что сделает с этим пылающим гневом разозленным хомячком. Взяв подушку, он выставил ее перед собой, зная, что она мало чем ему поможет, да и еще смотрится это по-детски и очень глупо. Ощущая себя маленькой испугавшейся девочкой, которая с ужасом смотрит на приближающегося дядечку-маньяка, Чарли улыбнулся, представляя эту нелепую ситуацию. Фэйт, увидев эту неуместную улыбку, разозлилась еще больше, посылая свою совесть и остатки благоразумия куда подальше.

«Тебе смешно, урод! Посмотрим, как ты запоешь после моего заклинания», - кровожадно подумала девушка, незаметно пытаясь достать из правого кармана палочку, отбросив мысли о «магловском» способе разобраться с рыжим.

От гнева девушки парня спасла профессор Макгонагалл, так некстати (для Фэйт) появившаяся в больничном крыле. Мэтьюс чертыхнулась про себя. Досадливо посмотрев на декана Гриффиндора, она с неудовольствием заметила, что именно она, никто другой, именно Макгонагалл мешает осуществить правосудие над Уизли. Что с близнецами, когда они украли ЕЕ личную почту, что с Чарли, который оклеветал ее друга, и из-за которого Пола исключают из Хогвартса. Фэйт была готова заплакать от вселенской несправедливости. Чувства обиды и огорчения нахлынули на нее, словно волна во время шторма. Чувствуя себя так, будто ей наплевали в душу, Мэтьюс удрученно повернулась к профессору, понимая, что месть совершить не удастся, и остается только лелеять надежду, что где-то существует правосудие, и в ближайшее время Чарли настигнет возмездие.

– Что здесь происходит? – гневно спросила профессор Макгонагалл, посмотрев сначала на Чарли, а потом и на Фэйт. – Что вы здесь делаете, мисс Мэтьюс? Вы заболели?

Брюнетка отрицательно кивнула.

– Тогда что вам понадобилось в больничном крыле, а конкретно от мистера Уизли? Я так понимаю, что вы уж точно не проведать его пришли, - напряженно спросила женщина, поправив свои очки на носу.

Брюнетка усмехнулась, посмотрев на молчавшего Чарли.

– Пол не виноват. Уизли наврал и я это докажу, - сказав это, Фэйт кивнула на Чарли, презрительно скривив верхнюю губу.

– Не вам об этом судить, мисс Мэтьюс. – Внешне спокойно сказала Макгонагалл, но глаза ее сурово посмотрели на студентку Слизерина. – Вы не имеете права беспричинно оскорблять студентов моего курса. А ваше мнение о том, кто в чем виноват, оставьте, пожалуйста, при себе. Думаю, директор сам сможет во всем разобраться и без вашей помощи. А теперь, я прошу вас покинуть больничное крыло, мистеру Уизли нужен отдых и покой.

Фэйт помрачнела, как туча во время грозы. Она продолжала стоять, несмотря на просьбу, а точнее приказ профессора Макгонагалл освободить помещение от своего присутствия.

– Вы слышали меня, мисс Мэтьюс?! Можете быть свободны, - кивком указав на дверь, строго сказал декан Гриффиндора, явно не собираясь выслушивать дальнейшее продолжение речи девушки.

– Почему во всех смертных грехах обвиняют именно Слизерин?! – тихо сказала Фэйт, смотря в пол. Завеса из черных волос не давала увидеть глаза девушки, но подрагивающие от гнева плечи и крепко сжатые кулаки выдавали состояние Мэтьюс с потрохами. – Если я слизеринец, то это не значит, что я темный маг, злодей или убийца. К нам попадают самые разные люди со своими способностями и недостатками, каждый из нас индивидуальность, и нас уж точно не объединяет идея убить всех грязнокровок и завоевать мир, погрузив его в хаос.

– Мисс Мэтьюс, я попрошу вас не выражаться! – Макгонагалл недовольно скривилась, когда услышала так ненавистное слово «грязнокровка».

– Все вы в глубине души презираете нас, ненавидите, не ждете от нас ничего хорошего, лишь только подлости и подстав. Но знаете, нам глубоко плевать на ваше мнение…

Брюнетке не дала договорить профессор Макгонагалл, прервавшая ее гневную тираду:

– Мисс Мэтьюс, думаю, вам стоит покинуть это помещение незамедлительно. Иначе, если вы продолжите свою речь, я буду вынуждена вас наказать, - женщина холодно посмотрела на девушку, сжав губы.