Хорошо было. Только бы Марина приезжала скорей.

Каждый день, выходя на балкон, Димка с надеждой смотрел во двор — не видно ли Марины?

А узнал о том, что она вернулась, совершенно неожиданно.

Утром несколько раз смотрел с балкона — ничего интересного не увидел. Не считая Ленки Мироновой, относившей к железному ящику ведро с мусором. А Ленка — точный указатель: если бы Марина приехала, то Ленка не шла бы одна. Они такие подруги, что даже к мусорнику пошли бы, наверно, вместе.

И был Димка абсолютно спокоен. Вышел днем на улицу, купил возле старушки с весами и силомером мороженое. Развернул бумажку, ест себе, жмурится от удовольствия, и только свернул за угол своего дома — Марину под руку с Ленкой увидел. Сам потом не мог понять — ведь крепко держал мороженое, а оно почему-то выпало из руки. Марина и Ленка шагах в десяти были — видели, конечно, как шлепнулось на тротуар его молочное с вафлями.

Ленка еще пошутила, в усмешке белыми зубами сверкнула:

— Жалость-то! Хоть становись на колени и слизывай.

Марина ничего не сказала, лишь сочувственно посмотрела на Димку. Кажется, сочувственно… Но точно он бы не мог поручиться. Наверно, пожалела. А может, как и подружка, усмехнулась. Правда же, смешно. Идет парнишка, ест молочное с вафлями, никто под локоть его не толкал, и вдруг — мороженое летит на землю. Как же не улыбнуться!

Не дыша, прошел Димка мимо девчонок, потом лишь украдкой оглянулся. Какая загорелая стала Марина! Не сравнить с его лагерным загаром. Ноги, руки, шея — все будто шоколадное.

Димка так привык думать о Марине, в мечтах он столько уже переговорил с ней о всяких интересных вещах, что, казалось, так всегда и должно быть, ничего другого ему и не надо — ни личных встреч с Мариной, ни настоящих разговоров с ней, ни самых каких-то новых отношений между ним и Мариной. Ему достаточно было сознавать, что она здесь, рядом, в их доме, что он всегда может увидеть, как она ходит по двору, играет в мяч, читает книжку, смеется или сидит в обнимку с Ленкой и о чем-то шепчется с ней.

Конечно, где-то, в самой-самой глубине, острым коготком царапало на сердце: отчего же Марина никогда не заговорит с ним, не улыбнется? Почему для нее он вроде бы пустое место? Может быть, что-то надо все-таки сделать, чтобы, наконец, увидела его?..

Но, с другой стороны, боязно было — вдруг Марина, после того, как он в чем-то «покажет» себя, все равно не захочет ни смотреть на него, ни улыбаться, ни разговаривать? Тогда уже ничего не останется. А так еще есть какая-то надежда на будущее, есть его тайная, личная, собственная радость.

Однако о чем же так часто шепчутся подруги? Димка, возможно, и не проявлял бы сейчас особенного любопытства — мало ли у девчонок своих секретов! Но после того разговора, какой услышал, когда они вешали белье, оставаться равнодушным к этим тайным перешептываниям Димка уже не мог. Марину в тот раз он как бы увидел с новой стороны. Оказывается, к мальчишкам она не безразлична, оттого, наверно, и переживает из-за своего, как ей кажется, не очень хорошего лица. Только смотрит она на мальчишек по-своему. Валерка Кукин, например, не нравится ей. А Валерка, если уж говорить по чистой правде, паренек что надо! Ну, есть это в нем — важный, усмешечка на губах, но ведь красивый парнишка. Тут и спорить нечего. И умный. Доклад на историческом кружке делал — все заслушались. Как завернет, завернет цитату — просто не верилось, что мальчишка, будто взрослый говорил. Наверняка все девчонки вздыхают по нему. А Марина, видно, исключение. Он ей вроде как до лампочки. Сказала, что рыцаря из него не получится. О каком же рыцаре мечтает она?.. Может, права Ленка, и нет теперь рыцарей? Перевелись, не то время…

Так о чем же они секретничают? Сидят где-нибудь или по дорожке идут — все говорят, говорят о чем-то, перешептываются.

А как-то раз после завтрака посмотрел Димка в окно и увидел Марину со своей неразлучной подружкой — они сидели на той самой лавочке, где и он когда-то сидел, с любопытством вслушиваясь в их разговор. Только на этот раз подруги не разговаривали и не шептались. Марина читала какой-то листок, а Ленка, обняв рукой ее за шею, тоже смотрела в листок, и Димке был виден ее приоткрытый в любопытстве рот.

Прочитала Марина листок, свернула бережно, положила в карман своего синего в горошек платья, а потом они вновь, как всегда, принялись о чем-то секретничать. Вообще, место для секретов подходящее. Лавочка стоит одна, впереди — кусты.

Димка жил на третьем этаже, и до лавочки, где сидели девчонки, было метров двадцать. Будто и не очень далеко, а разве что услышишь? И Димка только смотрел. Смотрел долго. Вздыхал потихоньку. Девчонки сидели к нему спиной. Он видел толстую, русую косу Марины с металлической защелкой внизу, видел ее загорелые плечи и шею. А в те секунды, когда она поворачивалась к подруге, открывалась и часть лица ее — лоб, щека, круглый подбородок, кончик носа. Самого лучшего, самого красивого носа на свете. И Димка снова вздыхал, вздыхал…