В шумном городе Чернигове большие купцы скупят мелкие партии товара у вольных людей, снарядят богатые караваны, когда по двадцать, а когда и по тридцать возов. В этих караванах в каждый воз впрягут четвёрку, а то и шесть лошадей, и повезут купцы горы всякого добра прямиком в далёкие заходние страны, в те богатые страны, куда хлынуло злато и серебро из-за океана.

Бод, теперь семейный человек, много находился среди людей. Но с чужими (а роднёй считал только семью Кондрата) был по-прежнему неразговорчив.

На него за это кто обижался, кто шутил. Он знал, что у речицких появилась новая поговорка. Когда не хотели что-то объяснять, говорили: 'У Бода спроси, он расскажет!' Но в одном мужчины были согласны: бортнику можно доверять и дела, и деньги. Удачлив человек. В расчётах тоже честен: скупо, коротко, толково объяснит весь денежный расклад. Тех, кто пытался поначалу усомниться в его честности, бортник больше не брал в компаньоны ни под каким предлогом.

Когда готовы были уезжать из Чернигова, возникла неожиданная задержка.

Неумело прижимая к себе свёрток, притащился к подводам Кастусь. Мальчишка так расстроился, что даже заплетался ногами.

Некоторые мужчины из обоза были ещё в городе, но другие успели решить свои дела и теперь отдыхали на пустых возах, чинили одежду и проверяли конскую упряжь, играли в орлянку*. Они только закончили подшучивать над богатым деревенским парнем, которого отец впервые одного отпустил в дальний путь.

Спросили парня: что возил? Тот отвечал: зерно, пеньку. Мужчины не поверили. Зерно возили, но не в Чернигов, а в заходние земли, где его охотно раскупали и дорого платили - ляшские и особенно немецкие города нуждались в провианте. И торгом этим занимались не поднепровские люди, а жители центральных земель Великого княжества, да ещё селяне из-под Могилёва. В Чернигове, ближе к границе с Московией, зерно тоже было в цене, но не настолько.

Парня обложили вопросами:

– Только ли зерном нагрузил тебя батька?

– Ну, ещё кой-чего...

– Бобры или соболя просили продать кой-чего из своей одёжки?
– съехидничали догадливые мужчины.

– Бобры...
– признался молодой крестьянин.

– Так, значит, товара грошей на тридцать, а то и больше. Мытное хоть как положено платил?

Парень покраснел, отвечал уклончиво.

Тут, против обыкновения, в разговор вступил Бод:

– Больше с нами не поедешь, Фёдор. Выручать тебя из Черниговского острога да вносить залог не хочется. Пока я езжу, местные власти мне доверяют, верят на слово. И помогают, чем могут. Ссориться с ними из-за тебя не стану.

После слов бортника мужчины вдруг задумались. Вспомнили, как в прошлую поездку Бод, ничего не объясняя, отказался выезжать из Чернигова. Скупо отвечал:

– Поберегусь, и вам советую. Задержитесь на день-два, целее будете.

Ему поверили, остались. Только двое, сердясь, не согласились выжидать. Дорога вроде как была изъезженной и исхоженной, бояться нечего: решили, что быстро налегке доберутся до Любеча, а там обязательно найдутся попутчики дальше. К Боду подошли с обвинениями, что он завёл себе тут свой интерес и держит остальных.

Напраслина, но бортник стерпел. Спокойно ответил:

– Не спеши, не то успеешь.

Но мужчины вскипели, стали раздувать ссору. Бод молча отвернулся.

Остальные подорожники испугались за бортника - уверены были, что получит он сейчас удар в спину. Но обошлось. Расстались без навязок.

Через сутки в город пришло известие, что на гостинце случилось страшное. Отряд разбойников захватил богатый купеческий обоз. Это, скорее всего, были беглые московиты всех званий, спасавшиеся, кто как мог, от ужасов и беззакония опричнины. Они, пробираясь в литовские земли, не брезговали разбоем. Купцов и слабую охрану, - никто не ожидал такой дерзкой вылазки!
– припугнули, отогнали, но оставили в живых. Но убили двоих путешествующих. Говорили, что, видно, те от страха или по другой причине попытались махать топорами или ножичками перед отчаянным лесным народом, вот и не пощадили их. Речицкие мещане по совету бортника немедленно отправились в путь, - разбойники на время затаятся. Мужчины спрашивали Бода: как узнал про опасность? Но он сослался на плохой сон. Теперь же, после разговора с Фёдором, в голове у каждого мелькнула догадка - а не на мытне ли шепнули мудрому бортнику про воровской разгул? И кто знает, какими путями сбывают краденое лихие люди? И почему, и кто допустил их промышлять так далеко от границы с Московским царством?.. В этот момент и принёс Кастусь свою находку.

Свёрток крикнул громко и хрипловато. Крохотный младенец нашёл силы заявить о себе.

Мужчины попрыгали с подвод, сбежались.

– Это ещё откуда?

Кто-то пошутил:

– О, парень удачно гроши вложил - купил себе ляльку.

На весельчака зашипели. Что делать с ребёнком? Кастусь, чувствуя себя без вины виноватым, что притащил такую обузу, рассказал, как нашёл мёртвой молодую женщину, скрутившуюся на земле, а под ней так же, как сейчас, громко крикнул ребёнок. Вокруг ходили, принюхиваясь, большие злые собаки. Кастусю стало жаль младенца. Он не решился убежать, чтобы позвать на помощь людей: собаки могли порвать дитя, он взял свёрток на руки и понёс. Один и другой встречный, которым он пытался показать ребёнка, отмахнулись от него. Не удивительно - кому такое добро надо?! И Кастусь пошёл к своим.

– Хлопец или девка?
– спросили дядьки.

– Не знаю. Как потом обратно скрутить пелены?

– Это богатырь. Гаркнул громко, как маршалок*.

– У нашей старостихи тоже голос не слабый, хоть и не маршалок.

– Чем кормить будем? Что за народ - двенадцать человек, да ещё трое недорослей, и все не молочные!

Кастусь готов был размокнуть от огорчения. Он уже подумывал: не спрятаться ли ему, затаиться под подводами, чтобы не отправили обратно в город заносить младенца?