— А может, больше?

— Всякое бывает, — уклонился от ответа Трифонов.

— Но… но что же дальше?!

Трифонов сказал, осуждая меня самим тоном своих слов:

— Копать будем. Лопаты, совки… Да и на той стороне ждать не станут, пока мы задохнемся. Откопают. Дело обычное, горняцкое.

— Ну, пойдем к людям, — неуверенно проговорил я.

И тогда Трифонов притянул меня к себе и сказал:

— Вот чего, парень, не забывай: ты — начальник. Люди на тебя смотрят. Держись, если горняцкую профессию себе выбрал.

Я помолчал немного, потом сказал:

— Хорошо. Спасибо, Павел Харитонович. Пошли.

Когда мы вернулись к забою, люди по-прежнему безмолвно сидели у стены. Я зажег лампу и осветил их лица.

Первым с краю сидел откатчик Авилов. Он был явно испуган, губы его полураскрылись, он с надеждой смотрел мне в рот. Рядом с ним — Нестеров, один из двух бурильщиков, с которыми я встретился, впервые приехав на участок. Лицо его было сумрачно. Видимо, он ничего хорошего не ждал от меня. Всем своим видом он говорил: «Чего том утешать, дело ясное — завалило. Не первый год в горе, понимаем».

Немного поодаль, прижавшись спиной к стене, стояла Светлана.

Я быстро скользнул по ее лицу лучом лампочки и успел заметить только широко раскрытые ее глаза. Дальше сидели у стены два бурильщика, откатчики и сигналист.

— Ну что ж, товарищи, — с преувеличенной бодростью проговорил я, — можно размяться. Предстоит работенка. Этот чертов участок в конце концов подгадил. Крепи не выдержали. Произошел небольшой… обвал.

Я говорил медленно, нанизывая одну фразу на другую, желая отодвинуть как можно дальше это роковое для каждого горняка слово: «обвал». Когда я все же произнес это слово, Светлана чуть слышно вскрикнула.

— Нам предстоит, товарищи, — продолжал я, сделав вид, что не расслышал вскрика, — пробить новый маленький туннель в стене обвала. Нас, конечно, откопают много раньше, чем мы это сделаем. Но не будем сидеть сложа руки.

Мы гуськом пошли к месту обвала. Каждый подсчитывал про себя, сколько времени понадобится там, на воле, чтобы расчистить завал. С момента катастрофы прошло уже не меньше получаса. Наверняка уже вызван отряд горноспасателей. Работы, конечно, разворачиваются на полный ход…

Ход моих мыслей нарушило прикосновение руки и громкий шепот Светланы:

— Андрей… Это конец?

— Не говори ерунды, Светлана! Все будет в полном порядке, — резко ответил я.

Она замолчала.

Люди подошли к завалу.

— Стоп! — скомандовал я. — Четверо из нас — я, Трифонов, Нестеров и Авилов — возьмут лопаты и совки и начнут работу. Мы будем прокладывать узкую штольню в завале. Остальные смотрят крепления, и там, где порода вполне надежна, подпилят их. Дерево понадобится нам, чтобы крепить проход.

Через час, работая лопатами и совками, мы прошли в стене обвала сорок сантиметров. Я тут же прикинул, что, продвигаясь такими темпами, мы пройдем за сутки метров семь с половиной. Таким образом, если предположить, что завалено пятнадцать — двадцать метров штольни, то нам потребуется более двух суток. Разумеется, если не принимать во внимание, что с той стороны пробиваются к нам товарищи. Значит, положение не такое уж страшное.

Однако оно оказалось страшнее, чем я предполагал. Во первых, работать приходилось медленно и осторожно, потому что в запале могли обнаружиться невзорвавшиеся патроны. Во-вторых, для обеих групп — первой и той, что заготовляла крепления, — был необходим свет. Пришлось включить все лампы, и через восемь часов, когда окончился срок действия аккумуляторов, они погасли. И, наконец, мы начали ощущать недостаток кислорода.

Как ни странно, в те минуты я совершенно забыл об этой опасности. Когда мне стало трудно дышать и в висках застучало, я даже не обратил на это внимания.

Угрозу удушья я понял только после того, как шум работы стал затихать и рабочие один за другим выпускали лопаты из рук. Скоро стало совсем тихо, слышалось только частое и шумное дыхание людей.

Да, работу следовало прекратить немедленно. В работе человеку кислорода нужно больше, чем в бездействии. Это было ужасно, это было отвратительно знать: для того чтобы выжить, надо напряженно работать, а вместе с тем работать нельзя, невозможно…

И вот, пройдя за восемь часов немного больше трех метров завала, мы были вынуждены сложить оружие и в темноте, ощупью, вернуться на то место, на котором впервые услышали грохот обрушившейся породы.

Все молчали.

Только не упасть духом, не растеряться, не показать людям, как я волнуюсь!.. С большим трудом мне удалось взять себя в руки.

— Товарищи, — сказал я, — придется ждать. Надо экономить силы. Может быть, отдохнув, мы сможем продолжать работу. Я уж не говорю, что за это время нас, возможно, откопают. А пока будем отдыхать… Старайтесь меньше разговаривать и двигаться.