– Суд Мечом. Все Сдиратели имеют общие черты лица, унаследованные от Дорна, и первая кровь на лице одного из его сынов возвестит о победителе. Братья, дайте знак, что вы понимаете это.

Керш достал свой реликтовый клинок и сделал несколько взмахов. Оба Сдирателя поцеловали свои гладиусы в ответ на слова капеллана.

– Начали, - произнес Шадрат.

Скейс ринулся на Кнута, высоко подняв клинок. Когда меч опустился вниз, Керш парировал его, уходя от рубящего удара. Меч Скейса встретился с каменным полом базилики, и Керш ударил по затылку плети рукоятью гладиуса.

– Ты можешь лучше, брат, - произнес труп-капитан.

Подзуживающий комментарий дал желаемый эффект. Скейс снова атаковал его, его гладиус описывал дуги и рубил. Керш оставался спокойным, отражая удары клинка и отклоняя шею вправо и влево, чтобы избежать колющих выпадов Скейса. Отбив очередной удар вверх, Кнут заставил плеть полностью вытянуться и нанес удар левой по подбородку и обратный удар костяшками по щеке. Скейс отшатнулся назад, держа меч в руке, и резко поднес пальцы к лицу. Капеллан подошел к нему и проверил, лицо плети на наличие крови, но ничего не обнаружил.

– Продолжайте, - рявкнул капеллан, отойдя назад.

Керш нанес удар снизу, но Скейс отбил его, издав яростный рев. Бой набирал обороты, и его техника стала превращаться в беспорядочную рубку. Скейс скривил губы от ненависти, и он продолжил рубить и кромсать, даже не пытаясь бить четко в лицо Кнута.

– Ко мне, мясо! – позвал Керш.

Уходя от стремительной атаки, труп-капитан едва смог отбить в сторону меч противника. Керш врезался в железный светильник и снес плечом каменную статую святого, повергнув Олифанта в шок. Обогнув колонну, Сдиратели продолжили совершать богохульства, круша статую Святого Проулкса. Острые, каменные осколки летели во все стороны, пока Сдиратели пытались завладеть инициативой. Неожиданный удар клинка Кнута заставил оружие Скейса удариться о колонну. Керамитовый ботинок Керша в открывшийся участок брони плети. Крушащий кости удар оторвал Скейса от земли, меч вылетел из руки, а тело распласталось под флагами на стенах залы. Кнут ринулся к упавшему Сдирателю, желая поскорее закончить этот бессмысленный конфликт. Пока главная плеть крутил головой, стараясь прийти в себя, Керш приблизился, готовясь нанести противнику шрам, который тот никогда не забудет.

Внезапно возникший стук отвлек внимание Кнута. Перед ним возник гладиус Ишмаила и покатился к Скейсу. Прежде чем Керш смог среагировать, холодная сталь вошла ему в ребра. Скейс вскочил с пола и, используя движущий момент Кнута, всадил кончик меча между двумя керамитовыми пластинами и стал проталкивать клинок к «черному панцырю» Сдирателя. Однако схватка только началась. Керш схватил лезвие, препятствуя дальнейшему продвижению. Лицо Скейса перекосилось от усилия. Плеть обхватил перчаткой кулак Керша, сжимавший гладиус, и хватка Кнута ослабла. Оба воина прикладывали неимоверные усилия, стоя друг напротив друга, словно две каменные статуи. На лице апотекария возникло выражение беспокойства, и Эзраки подался вперед, но Кнут, кивком головы, заставил ветерана остановиться. Глаза Скейса горели от осознания того, что он перехватил инициативу, и Керш уловил в его взгляде удовлетворение от процесса. Края гладиуса царапали керамит реликтовой брони Кнута. Труп-капитан боролся с желанием закричать, когда кончик меча стал входить в его «панцирь».

– Сэр! – запротестовал Мика.

– Нет! – яростно взревел Керш.

К удивлению Скейса рука Кнута пришла в движение и схватила плеть за шею, словно змею. Оба рухнули на пол, Скейс продолжил вдавливать меч одной рукой, а второй – не давал Кнуту возможности всадить в него гладиус. Сдиратели катались по полу, словно животные, грохот и скрежет зубов эхом отдавались от стен залы. Вскоре их конечности стали разъезжаться, когда на полу образовался целый бассейн из крови Керша. Окунаясь в кровь Кнута, их руки и ноги Сдирателей чертили безумные картины на мраморном полу базилики. Наконец, рука Керша соскользнула с брони Скейса.

Клинок Скейса провернулся внтури торса труп-капитана. Керш оказался у основания колонны. Скейс навис над Кнутом, и только реликтовый меч капитана отделял их друг от друга. Рука плети продолжила давить на гладиус, потроша плоть труп-капитана. Только усилия Керша не давали поединку завершиться трагическим исходом. Скейс взревел и усилил давление, позволяя клинку Керша погрузиться в его тело. Упершись в колонну, Кнут оказался в безвыходном положении и мог только наблюдать, как лезвие оружия все глубже и глубже входит в его торс.

– Капеллан! – позвал Эзраки.

– Условия предельно четки, - прошипел Шадрат, оба Сдирателя, как и остальные присутствующие подались вперед. – Первая кровь на лице.

Лицо Скейса исказилось от бешеного желания победить. Он знал, что победил Керша и не мог больше сдерживать маниакальное выражение своего лица.

– Сделай это, Юрия! – раздался крик Ишмаила.

К нему присоединились Йоахим и заместители плетей.

Взгляд Скейса метался между Ишмаилом и Кершем, между другом и врагом. Непроизвольно, главная плеть позволил ярости полностью поглотить его, надавив на гладиус всем своим весом. Лезвие стало проходить глубже, и даже хватка Кнута не смогла остановить его. Керш сжал зубы, когда мечь прошел насквозь и вышел из его спины.

Широко раскрыв глаза, Кнут схватил Скейса за затылок. Ишмаил и те, кто наслаждались молчаливым страданием труп-капитана, восприняли это движение, как предсмертные судороги и жест отчаяния.

– Позвольте мне расправиться с ним, - раздался полный отчаяния голос Мики.

Чемпион был похож на преданного пса, рвущегося с поводка. Моргнув, Керш покачал головой.

Смотря вниз на поверженного Кнута, Скейс стал приходить в себя. Он ненавидел Кнута, всеми фибрами души. Он хотел драться с ним. Он хотел превзойти его. Но он не хотел убивать его. Все, чего он добился – бассейн крови и пронзенное тело труп-капитана.