Янтарный - конская масть: золотисто-рыжий корпус и голова, хвост, грива и нижняя часть ног - коричневые.

Ярмо - деревянный хомут для запряжки волов, быков в телегу или плуг.

Ясон (миф) - сын царя Иолка Эсона, легендарный предводитель отправившихся на край света в Колхиду за золотым руном аргонавтов.

Михайлюк Виктор Сергеевич

вторая глава романа "Савмак"

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

На исходе лета флотилия из семи выстроившихся друг за другом низко сидящих в воде торговых кораблей, похожих с береговой кручи на объевшихся сороконожек, борясь с противным ветром и встречной волной, медленно ползла на вёслах вдоль Гераклейского полуострова к его западному краю. Первыми плыли два херсонесских корабля, стремившихся как можно скорее оказаться в гавани родного города, лежащего на противоположной - северной - стороне полуострова. Следом старался не отставать навклер из Тиры, за ним - пара неуклюжих боспорских посудин и, наконец, в хвосте растянувшейся на несколько стадий кильватерной колонны тащились два широкобёдрых корабля из расположенного на другой стороне моря Понтийского царства. Корабли эти, чьи навклеры, кормчие и большинство моряков были давнишними приятелями и знакомцами, шли вместе от самой боспорской Феодосии: мимо диких скалистых таврийских берегов редко кто решался плавать в одиночку. Благополучно миновав опасные места, минувшую ночь они провели в узкой, извилистой бухте Символов, надёжно защищённой от всех ветров и волн высокими берегами, а от горных разбойников-тавров - херсонесской пограничной крепостью. А едва забрезжил рассвет, навклеры, несмотря на дувший с запада сильный ветер, поспешили вывести свои корабли из уютной бухты в открытое море, рассчитывая к полудню обогнуть на вёслах маяк на западном краю Гераклейского полуострова, и во второй половине дня встать на надёжный прикол у гранитных причалов главной херсонесской гавани.

Два замыкающих понтийских корабля, названные в честь неразлучных братьев Диоскуров "Кастором" и "Полидевком", принадлежали Пактию, сыну Кефала - 38-летнему навклеру из большого, богатого эллинского города Амиса, лежащего на противоположном берегу Эвксина к востоку от столицы Понтийского царства Синопы. Сам Пактий - невысокий круглоголовый крепыш с короткими тёмно-каштановыми волосами, широкими бакенбардами, курчавой каштановой бородкой и усами - командовал плывшим впереди "Кастором". За минувший месяц его "близнецы" проделали долгий и трудный путь из бухты Амиса вдоль восточных и северных берегов Эвксина до Херсонеса, откуда их путь лежал далее на запад, чтобы за первый месяц наступающей осени проплыть вдоль западного и южного побережья и к началу осенне-зимних бурь вернуться с торговой прибылью в родную гавань.

Заложив руки за спину, Пактий неспешно прохаживался по возвышающейся над палубой кормовой надстройке перед нависающей над водой, открытой всем ветрам рубкой кормчего. По выработанной прожитыми в море годами привычке Пактий, щурясь от крепкого солёного ветра, безостановочно обшаривал своими маленькими, чёрными, всё подмечающими глазками тянувшийся по правому борту высокий, обрывистый, серо-коричневый каменистый берег, неохватную тёмно-синюю водяную пустыню с другой стороны и нависшее необъятным куполом над морем, кораблями и берегом небо, затянутое тонкой светло-серой облачной пеленой в редких бледно-голубых заплатах, сквозь которую размытым белым пятном проступало заметно поостывшее с приближением осени солнце.

И хотя сегодня, когда острые скалы свирепых тавров остались позади, никакая опасность кораблям как будто не угрожала, в деревянной бочке на верхушке раскачивающейся мачты "Кастора", как обычно, сидел матрос, обозревавший окрестные воды и небо над горизонтом, а на огороженном перилами носовом возвышении, прямо над головой деревянного Кастора, скользил над волнами бдительный проревс: порядок есть порядок! Ещё четверо матросов, упёршись спинами в основание мачты и вытянув ноги по гладкому, как стекло, настилу палубы, лениво перекидывались словами в ожидании, когда за Маячным мысом западный ветер из встречного станет попутным и поступит команда ставить парус.

Кроме матросов на палубе "Кастора" в этот утренний час было ещё два человека: справа у корабельного носа с самого выхода из бухты Символов неподвижной статуей застыла закутанная в длиннополый тёмно-зелёный дорожный плащ фигура эпибата - пассажира, взятого Пактием в попутчики от Амиса до Херсонеса; в нескольких шагах от него, подпирая спиною фальшборт, угрюмо сидел, поджав под себя заскорузлые босые ступни, его коротко стриженый черноволосый раб. Сильно ссутулив спину и вобрав наклонённую вперёд голову в плечи, эпибат слушал доносившиеся из открытого неподалёку трюмного люка резкие и однообразные, как крики носившихся над кораблями чаек, всхлипы флейты, задающей темп гребли вёсельным рабам: короткий высокий звук - вёсла дружно вздымаются вверх, протяжный низкий - вёсла вниз и гребок. Путешественнику в полощущемся на ветру зелёном паллие было около 30 лет. Намертво вцепившись в перило и втянув голову в сутулые плечи, он ни на миг не отрывал влажных тёмно-зелёных глаз от уплывающего за корму высокого берега. Ветер трепал волнистые, каштановые с проседью волосы на его круглой непокрытой голове. Его широкий, скошенный немного назад бледно-розовый лоб прорезали тонкие морщины, а между рыжеватых прямых бровей пролегла глубокая складка много на своём недолгом ещё веку испытавшего и пережившего человека. Узкие бакенбарды спускались от облыселых висков вдоль округлых, слегка оттопыренных ушей на острые скулы, сливаясь с небольшой, кудрявой, тронутой ранней сединой бородкой и пушистыми рыжеватыми усами.

К полудню остался далеко позади похожий на акулий плавник, направленный остриём точно на юг, скалистый Посейдонов мыс, с заметным издалека на его высокой круче желтовато-серым храмом Повелителя морей под оранжевой черепичной крышей. Передние херсонесские корабли уже поравнялись с круглой башней маяка, возвышающейся, словно обелиск, среди бурунов на западной оконечности Гераклейского полуострова, тогда как замыкающие колонну корабли Пактия ещё только проплывали мимо так называемых Стен - небольшого херсонесского городка на дне неширокой пологой балки, пересекавшей перешеек от открытого моря на юге до узкой, длинной бухты, глубоко врезавшейся в сушу с северной стороны. Тянувшиеся параллельно по склонам балки крепостные стены городка запирали вход на западную оконечность Гераклейского полуострова - так называемый Старый Херсонес, земля на котором принадлежала храмам и считалась священной, отделяя его от остальной херсонесской территории, известной как Новая хора.

В это время из-за низкого, плоского Маячного мыса выплыли один за другим шесть торговых кораблей, покинувших утром херсонесскую гавань и взявших курс к родным боспорским, колхидским, понтийским берегам. Огибая мыс, корабли обеих флотилий проходили совсем близко друг от друга. Навклеры, кормчие и моряки, не раз пересекавшиеся в портах по всему Эвксину, приветствовали друг друга радостными криками; размахивая пилосами - конусовидными войлочными матросскими шапочками, обменивались традиционными пожеланиями спокойного моря и попутного ветра до самой гавани. Совершив разворот, корабли втягивали в свои чрева ненужные теперь вёсла, закрепляли на мачтах широкие паруса и, подхваченные попутным западным ветром, один за одним скрывались из виду по разные стороны мыса.