Франсуа вздрогнул и повернулся к молодому человеку.

— Хорошо, Оруженосец. Пойдем, поупражняемся. Посмотрим, на что ты способен.

Оруженосец бился неплохо, но грешил недостатком, о котором упоминал Танкарвиль: из-за самонадеянности нападал слишком неосторожно. При каждом промахе Франсуа едко высмеивал его. Ужасно этим задетый, Оруженосец начал усиленно заниматься и сразу же достиг заметных успехов.

Месяц спустя в замок прибыл посланец с сумкой, украшенной королевскими лилиями. Из послания Франсуа узнал, что перемирие окончено, и ожидал обнаружить там приказ дю Геклена. Но от того не было ничего. Приказ исходил не от коннетабля, а от адмирала Франции. Жан де Вьенн ожидал его в королевском дворце Сент-Поль. Некоторое время Франсуа пребывал в озабоченности. Что же такого собирался предложить ему адмирал? У него, конечно, появились кое-какие мысли на сей счет, но он не осмеливался в это поверить…

Франсуа покинул Вивре 15 мая 1377 года. Перед расставанием он захотел обменяться несколькими словами с Изабеллой.

— Ты все еще его любишь?

— Да, отец.

— Что заставляет тебя так думать?

— Я по-прежнему страдаю, так же, как и в первый день…

Франсуа улыбнулся и нежно ее поцеловал. В этот день он не испытывал никакой печали. Насколько раньше он боялся вернуться очень нескоро или же не вернуться вовсе, настолько сейчас был убежден, что все пройдет замечательно. Быть может, этот оптимизм внушил ему таинственный призыв адмирала.

Оказавшись в Париже, Франсуа поспешил в королевский дворец и был немедленно принят Жаном де Вьенном. Его ждало известие, на которое он так надеялся. Готовится высадка в Англию. На Франсуа пал выбор, потому что он уже участвовал в первой высадке при Уинчелси. Сейчас ему предстоит без промедления отправляться в Арфлёр, где уже начала собираться армия.

Франсуа, сопровождаемый Оруженосцем, прибыл в Арфлёр в первых числах июня. В середине месяца там объявился и сам адмирал. Франсуа с восхищением оценил размах приготовлений. Армия была так же многочисленна, если даже не больше, как и та, что семнадцать лет назад совершила нападение на Уинчелси. Было тридцать пять французских галер, восемь галер испанских, посланных Генрихом Кастильским, три тысячи пехотинцев и арбалетчиков и пять сотен рыцарей со своими оруженосцами.

Вечером Иоаннова дня разожгли большие костры и пели. Отплытие было назначено на завтра, и всеобщее воодушевление достигло предела. Франсуа, собираясь оказать графу де Танкарвилю ответную услугу — в благодарность за Луи, — усердно занимался со своим молодым оруженосцем. Более всего Франсуа старался смирить своими уроками его гордыню и научить дисциплине и терпению. Никогда еще Оруженосец не был так возбужден, как в тот вечер. Поэтому Франсуа говорил с юношей серьезнее, чем обычно. Когда праздник окончился, песни умолкли, а костры остались догорать, Франсуа присел к одному из них и приказал Оруженосцу сделать то же самое.

— Что ты надеешься совершить в Англии?

— Покрыть себя славой!

— Нет, Оруженосец. Ты будешь повиноваться мне, как я сам буду повиноваться приказам адмирала.

— Но вы позволите мне, по крайней мере, доказать вам мою храбрость?

— А ты считаешь, что храбрость — главное в рыцаре?

— Конечно, монсеньор!

— Ты узнаешь нечто противоположное. Храбрость — это пустяк, даже животные на нее способны. Настоящий рыцарь, Оруженосец, должен уметь сойти, когда надо, и за труса, и за слабого, и даже за ничтожество…

Франсуа замолчал. Какой-то молодой человек, приблизившись к огню, слушал его с благоговейным вниманием. Франсуа был поражен его сходством с самим собой. Он был таким же двадцать лет назад.

— Кто ты?

— Оруженосец сира де Торси.

— Что ты тут делаешь?

— Слушаю ваши слова, монсеньор…

— Они предназначены не тебе. Оставь нас!

Юноша покорно удалился в темноту, но в глубине души Франсуа был смущен. Ему казалось, что само его прошлое вдруг поднялось из глубин. Что он делал с тех пор, как впервые взял в руки оружие при Пуатье? Имеет ли он право поучать других? Был ли он верен тому решению, которое принял во время бдения над оружием? Как бы судил его Ангерран, если бы вернулся?

Видя, что его господин погружен в свои мысли, Оруженосец тоже ушел, и Франсуа остался сидеть один в ночи, пока от костра не осталась лишь горстка углей.

Французский флот отплыл через несколько часов, утром 25 июня. Погода стояла великолепная — как раз для побед! Франсуа выпала честь плыть на адмиральском корабле. На верхушке мачты развевалось знамя с лилиями, оно было того же голубого цвета, что и небо, и казалось, что золотые лилии сами по себе порхают над головами.

Во время первой высадки ветра были неблагоприятными, и пришлось ждать в море целых двенадцать дней, прежде чем ступить на английский берег. На сей раз природа показала себя гораздо более милостивой, и утром 29 июня флот уже подходил к местечку под названием Рай — и снова совсем рядом с Гастингсом, где некогда одержал победу Вильгельм Завоеватель.

Первым пристал адмиральский корабль. По счастливой случайности Франсуа в этот момент находился у самого борта. Не дожидаясь, пока будут спущены сходни, он прыгнул вниз с криком: