— При условии, что это не военная история.

— Нет, это не военная история, это прекрасная история. А герб вот какой: на серебряном поле золотой единорог, исходящий из лазоревой волны. Это в память об одной находке, которую посчастливилось сделать давным-давно моему предку.

— Он нашел единорога?

— Да, на морском берегу. Точнее, он нашел его кости. Он отделил от них рог, забрал к себе в замок и решил после этого изменить наш герб.

— У вас есть рог единорога!

В голосе Рауля де Моллена прозвучала глубокая гордость:

— Да, и на всем белом свете есть еще только один такой: в сокровищнице королей Франции, в Сен-Дени!

Изабелла наморщила лоб.

— А как вы думаете, почему единорог умер на берегу?

— Утонул, конечно…

Рауль бросился бежать, увлекая Изабеллу за собой.

— Давайте поищем здесь! Я уверен, что мы найдем еще одного. Этого возьмете себе вы. И тогда у нас у каждого будет по рогу!

Изабелла взглянула на Рауля де Моллена так, словно он только что предложил ей все сокровища мира. Она покраснела. В этот момент молодых людей заставил обернуться топот копыт. Франсуа осадил коня прямо перед ними и застыл, весь в брызгах морской воды и мокрого песка. Изабелла вскрикнула. Рауль бросился на колени, скрестив Руки.

— Пощадите, монсеньор! Мои намерения чисты. Я люблю вашу дочь! Я хочу жениться на ней…

— Любишь!

Тут перед его конем встала Изабелла.

— Да, отец! Я тоже его люблю!

Франсуа и сам был в этом уверен; двое подростков нашли свою любовь на этом пляже, как и он сам когда-то. Но он не мог позволить себе размягчиться. Он должен до конца сыграть свою отцовскую роль. В свое время Ангерран с ним тоже не миндальничал…

Он обратился к своей дочери ужасным голосом:

— Возвращайся в замок! Закройся у себя в комнате, и если выйдешь оттуда, отправишься прямиком в подземелье!

Повесив голову, Изабелла ушла без единого слова. Франсуа остался один на один с юношей, который трепетал всем телом.

— Ты рыцарь или оруженосец?

— Оруженосец, монсеньор.

— А как ты думаешь, за кого моя дочь выйдет замуж? За рыцаря или за оруженосца?

— За рыцаря, монсеньор…

— Тогда уходи. Отправляйся за славой и не возвращайся, пока на тебе не будет рыцарских доспехов! Тогда и поглядим, любите ли вы еще друг друга.

Рауль де Моллен сел на своего коня и исчез. Танкарвиль уехал в тот же день, увозя с собой Луи, а Ариетта имела долгий разговор с Изабеллой, плакавшей в своей комнате.

— Я ждала почти четыре года, прежде чем выйти за твоего отца, причем часть этого времени провела в заточении. Только разлука может дать тебе ответ, любишь ли ты его по-настоящему…

1 июля 1376 года перемирие между французами и англичанами было продлено до следующей весны. В Вивре это время тоже прошло в бездействии, но отнюдь не монотонно. Со времени отъезда Рауля де Моллена Изабелла не переставала вздыхать. Свое единственное утешение она находила в книгах. Следуя совету крестного, чтением она и спасалась, и искала там поддержки.

Что касается Ариетты, то она была прекраснее, чем когда бы то ни было, и Франсуа, которому больше не приходилось заниматься ни с сыном, ни с дочерью, целиком посвятил себя ей.

Никогда еще они не проводили вместе столь прекрасных моментов своей супружеской жизни. И не только благодаря своим тайным единоборствам, почин которых всегда принадлежал Ариетте, равно как и их триумфальный исход, но просто потому, что они никогда еще не были так сильно влюблены друг в друга… Стоило Франсуа закрыть глаза, и под воздействием милого голоса со своеобразным акцентом он немедленно испытывал то же чувство, что и тогда, на балу в Вестминстере, когда услышал его впервые. Они были женаты больше пятнадцати лет, но ни время, ни разлуки не имели власти над их чувствами: наоборот, с каждой новой встречей их любовь становилась еще глубже, еще сильнее. Порой они целыми часами не говорили друг другу ни слова, так близки были и сердцем, и мыслью. Лабиринт, в который они вместе углублялись, по-прежнему вел их в самую потаенную и невыразимую область, к берегам совершенной интимности…

Но вот в середине июля словно гром разразился среди ясного неба. Ариетта и Франсуа собирались побеседовать, сидя в большом зале, когда туда ворвался Бидо ле Бурк, задыхающийся, весь в поту.

— Готово дело! Помер!

— Кто?

— Да эта чертова тухлятина свинячья… англичанин этот!

Внезапно он заметил присутствие Ариетты.

— Простите… Я хотел сказать, Черный Принц… Помер как раз на Троицу. Один проезжий только что сказал…

Франсуа закрыл глаза. Черный Принц умер. Любопытно, но сейчас Франсуа вспомнил только одно: маленькую злую боль, которую ему причинил когда-то невидимый мертвый кот, чьим единственным недостатком было то, что он не любил французов…

Зычный голос Бидо ле Бурка вывел его из задумчивости:

— Вы как хотите, а я пойду спрысну такое дело!

И капитан предался этому от всей души. В течение довольно долгого времени со стороны караульных помещений доносились звуки вакханалии. Концерт длился и вечером. А ночью, когда Франсуа и Ариетта уже спали, их разбудил грохот в дверь.

— Монсеньор, несчастье! Капитан…

Франсуа поспешно оделся, пробежал через лабиринт и добрался до здания, где жил Бидо. Внутри, перед тучным телом, лежащим на столе, толпились удрученные стражники.