Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Верочка.

— Ты здесь? — заговорщицки прошептала она. — А он где?

Марина вздохнула. Храни нас Бог от дураков, особенно от глупых женщин. Хуже этого ничего быть не может.

— Он сегодня отдыхает, дышит свежим воздухом. — Она достала тонкую папироску, щелкнула золотой зажигалкой от «Картье» — жила же когда-то в роскоши — и закурила.

— А ты почему не с ним? — удивилась Верочка.

— Детка, не все сразу, не все сразу… — Марина с усмешкой взглянула на нее. — Я смотрю, у тебя новая кофта?

— Да. Нравится?

— Не Гуччи, конечно. Но тебе она подходит! Возвращаясь к нашим баранам, должна сказать тебе одну важную вещь: женщина никогда не должна быть слишком навязчивой. Мужчинам необходима иллюзия свободы. Не сама свобода, а ее иллюзия, сечешь?

— А что, есть разница?

— Огромная, детка, огромная!

Наташа весело засмеялась. Неприятный разговор остался позади, на душе у нее полегчало. Сергей выронил в крапиве свой мобильник, и она от души веселилась, глядя, как он пытается палкой подтянуть телефон к себе.

— Вот ерунда-то, — озабоченно сказал Сергей. — Придется за ним лезть.

— Ладно тебе, — Наташа слегка споткнулась, выговаривая это непривычное «ты», — от крапивы еще никто не умирал.

— Нельзя выглядеть трусом в глазах женщины, — шутливо приосанился Кленин. — Вперед!

Телефон был найден, и они двинулись дальше. Речь зашла о Полине Викторовне.

— Твоя мама — замечательный человек. Тонко все подмечает. «Очаровательный подлец» — точно сказано.

— Не выдумывай. — Она смутилась. — Моя мать всех пугает. Даже я, когда долго ее не вижу, отвыкаю от ее манер и тоже сначала пугаюсь.

— Нет, я не в обиде. Она оригинальный человек, честный. Это редкость по нынешним временам, особенно для женщины. Было бы почетно заслужить ее уважение.

— Извини ее за расспросы. — Наташа сорвала травинку и сунула в рот. Так приятно было насладиться свежестью травы, почувствовать, как стебелек, чуть холодя язык, горчит и колет. — Ей вообще интересны люди. Любые люди. Тем более те, кто имеет ко мне, то есть к ней прямое отношение.

— Интерес к людям — дар божий. — Кленин взглянул на небо, высокое, синее, в редких белых барашках. — Если честно, то мне, в отличие от твоей мамы, мало кто интересен. Отвык интересоваться людьми. Общаюсь только по делу.

Они подошли к речке, нашли местечко посуше. Кленин расстелил свой пиджак, и они уселись на нем, глядя на реку.

— Как здесь хорошо! — вздохнул Сергей.

— Только не говори, что хочешь здесь остаться, — поддела его Наташа. — Не поверю!

— Да нет, конечно, не останусь. Я отравлен городом, асфальтом. Ночными огнями. Да и потом, что бы я тут делал? На травке полежать хорошо, но у мужчины должно быть занятие. Иначе он превращается в растение.

Наташа промолчала.

— Вот дом построить где-нибудь в пригороде хотел и хочу. Давно бы построил. Но дом для одного — бессмыслица. Дом нужен для семьи.

— Можно задать тебе личный вопрос? — Наташа посмотрела на него.

— Конечно.

— А почему ты не построил дом для нее? — Она не пояснила, кто такая «она», но Кленин понял.

— Почему? Построил. Дачу мою разве забыла? Домик как раз для нее, в престижном месте, рядом с нужными людьми. Но мне там, честно говоря, неуютно.

— А вы с ней долго были вместе?

— Как-то у нас все быстро было. Быстро сошлись, пожили, быстро ребенка родили и разошлись. Все в спешке, в суматохе. У меня бизнес, у нее бизнес. Сначала она всему училась, потом научилась и ушла…

— А это она от тебя ушла?

— Инициатива была с ее стороны, — усмехнулся Кленин. — Я-то думал, мы еще сможем как-то договориться. Но с ее темпераментом… Ведьма, одно слово. С ней хорошо гореть страстью, а вот спокойная семейная жизнь — не ее стихия.

— А со мной нельзя гореть, — грустно сказала Наташа, отворачиваясь. — Со мной можно только тихо ездить в деревню и есть салатик…

Кленин нежно обнял ее за плечи. Она не противилась, но по ее позе было видно, как она напряжена.

— Твоя мама удивительно верно все разглядела. По крайней мере, в отношении меня. И даже слово верное нашла. Она сказала, что я тебя обожаю. И это так.

Маленькое изящное ушко Наташи покраснело.

— Даже так? Ты же меня совсем не знаешь…

— А о тебе сказала… — словно не расслышав ее, продолжал Сергей, — неравнодушна. Но тут, я думаю, промахнулась твоя мама. Поспешила.

— Почему… Я разве равнодушна? — Она слегка придвинулась к нему. — Нет! Значит, она права. Неравнодушна…