А теперь рассмотрим ткань. Вне всяких сомнений, это лен… в том смысле, что нити материала сделаны из волокон растения «лен». Речь идет не о поверхностном изучении, а о глубоко последовательном. Только…

– Только что?– требовательно спросила Гомес.

В Свене проснулся педант.

– Осознаете ли вы тот факт, что успех может обеспечить небольшая частица генома, любого генома? И что большая часть молекулы ДНК содержит частично повторяющиеся неактивные сегменты и тому подобное.

Тремонти кивнул.

– Избыточная часть генов.

– Совершенно верно.
– Свен хлопнул по полотну.
– Большая часть генокода - избыточная, так что по большей части потенциальные мутации практически не дают эффекта. То есть они биологически незначительны. Большая часть мутаций затрагивает неиспользуемые сегменты. И в таком случае, скорость генетических искажений можно использовать как точные молекулярные часы.

– И что же отмеряют эти часы?
– спросила Гомес.

– Время с того момента, когда сжали тот самый лен, из которого соткано это полотно.
– Свен выдержал драматическую паузу.
– Грубый подсчет дает пять сотен лет. Я также исследовал и несколько вышивальных хлопчатобумажных нитей. Все результаты дают приблизительно одинаковый возраст.

В голове у Кирстен мысли обгоняли друг друга. Пять сотен лет: чуть больше, чем предполагаемый возраст резервации на Аркадии. Разумеется, это были стандартные годы Флота, и вращение планет из группы «ПЗ» было согласовано с предпочтениями флоры и фауны Херфа.

Огромная птица, явно с Аркадии, лениво парила над их головами, не пугаясь необъятных просторов чужих полей. «Орел, - подумала Кирстен.
– Величественный даже в своих движениях».

Она очень надеялась, что это предзнаменование.

Леса Аркадии то ли зародились не на этой планете, то ли их возраст составлял тысячи лет. Льну и хлопку было почти столько же лет, сколько резервации. Теперь эти политики точно должны поверить…

– Превосходно, - сказала Гомес.
– Возможно, в этой истории что-то есть.
– Ее глаза остановились на Свене.
– Ты отправишься с этой парочкой и с третьим из их экипажа - и выяснишь все наверняка.

Приглашение на встречу не стало неожиданностью. Неожиданным было само место.

Ника материализовался в просторной полукруглой комнате, где огромная изогнутая прозрачная стена выходила в лесистый парк. Где-то внизу, намного ниже его копыт, лучи городских солнечных стен-панелей подсвечивали «сшитый» из разноцветных листьев полог леса.

Расставшись со столь захватывающим видом, Ника обвел взором и саму комнату. Пол был покрыт луговым дерном. Тут и там были с определенным вкусом разложены и расставлены большие мягкие подушки и впечатляющие голографические скульптуры. Потолок, непомерно высокий, явное расточительство для городского жилья, парил где-то далеко над его головами.

Затейливая каменная кладка образовывала просторную арку. По грубо обтесанной поверхности камня с журчанием струилась вода, стекая в небольшой, обрамленный все тем же камнем бассейн. Невидимое силовое поле удерживало воду вдоль стен центрального открытого прохода к длинному коридору, где виднелось множество дверей.

– Прошу.
– Эос, давнишний вождь эксперименталистов, резво перепрыгнул через сводчатый проход. Он был высоковат для гражданина; впечатление дополняли удивительные белые пятна вокруг глаз. Сегодня его грива выглядела небрежно, даже слишком просто: изящные волны волос, скрепленные несколькими оранжевыми лентами. Они с Никой потерлись головами в знак приветствия.
– Добро пожаловать в мой новый дом.

Новый дом? С каких это пор у Эоса появилось столько денег? Ника сдержался, чтобы не показать виду.

– Твое приглашение явно связано с всеобщим консенсусом.

– Поговорим внутри.
– Скамеек и мягких подстилок - да и мест уединения для конфиденциальных бесед - вполне хватало и в этом помещении. Предложение же поговорить где-нибудь еще было всего-навсего неуклюжей попыткой замаскировать необъявленную экскурсию по резиденции.

Наконец они оказались в кабинете почти вдвое большем, чем кабинет Ники в Министерстве иностранных дел. Несколько настенных голограмм тем или иным образом имитировали панели из полированного дерева. Эос указал на высокую гору подушек.

– Пожалуйста, садись. Что же касается призывов прислушаться к голосу нации… это чрезвычайно опасное дело, Ника, одно из тех, о котором я очень много думал. И пришел к заключению, что сейчас не время проявлять политическую нерешительность.

– Я не вполне понимаю, - сказал Ника. С момента получения первых сведений о возобновленном внимании со стороны АРМ лидер партии сосредоточил внимание на том, чтобы внушить Конкордансу должное беспокойство.
– Флот движется в неизвестность, а дикари устраивают на нас охоту, норовя напасть с тыла. Для общего дела эксперименталистов не может быть лучших обстоятельств.
– Защита стада от его самодовольства…