Вернувшись вечером после работы в общежитие, Платон обнаружил, что побелка и покраска в его комнате ещё не просохли. Стало быть, ему предстояло решить сложный для себя вопрос с ночёвкой. А у Платона в этом ещё чужом для него городе не было ни знакомых, ни друзей, ни родственников. Присев на стул возле будки вахтёрской, он глубоко вздохнул и обречённо погрузился в раздумья. Не в силах превозмочь это грустное зрелище, над Платоном сжалилась вахтёр Зинаида - одинокая невзрачная женщина средних лет. Она дала ему ключи от своей комнаты и сказала, что она находится на круглосуточном дежурстве, а потому он может спокойно заночевать на её кровати. Платон смутился, но поскольку иных вариантов на тот момент в упор не просматривалось - он согласился.

Впрочем, спал Платон в гордом одиночестве совсем недолго. С наступлением темноты Зина вынырнула из своего тихого омута. И, не теряя времени даром, сноровисто залезла к нему в постель. Где нещадно истязала юного Платона до утра оголтелым сексом. В итоге, он не только благополучно переночевал, но и обрёл в лице дражайшей Зинаиды опытную женщину, к которой иногда мог даже заглянуть на огонёк...

Надо сказать, после ремонта комнаты клопы Платона больше не беспокоили. Но с тех пор у Платона выработалось устойчивое отвращение к коньяку: будь напиток хоть самого изысканного вкуса и со столетней выдержкой в придачу. Коньячный запах отныне с неизбежностью порождает в мозгу Платона батальные картины вкупе с очарованием, присущим ароматам полей тех самых сражений. Как же тут не пожалеешь Платона - теперь ведь ясно, что не все одержанные им в прошлом победы были исключительно связаны только с приятными воспоминаниями.

Как я уже говорил, по окончании школы Платон пробовал поступить в университет. На вступительном экзамене на предложение экзаменатора рассказать об интернациональной помощи нашей страны одному из азиатских государств, Платон с жаром бросился убеждать приёмную комиссию в том, что это и не помощь была вовсе, а самая что ни на есть оккупация. В итоге он благополучно завалил вступительный экзамен.

Платон попереживал недолго, а затем уехал на север трудиться на завод. Ему было гадко на душе - ведь он впервые в жизни выбрал путь наименьшего сопротивления: встал за станок с единственной целью, чтобы наработать трудовой стаж и оттого достойно смотреться в глазах приёмной комиссии. Там же, на заводе, Платон вступил кандидатом в члены партии. С таким вот багажом заслуг уже в следующем году он уверенно поступил на вожделенный философский факультет университета.

Платон блестяще окончил университет, стал преподавать в колледже и одновременно работать над кандидатской диссертацией. Казалось, его мечта сбылась. Однако он не получал удовлетворения от работы. Мучительно поразмышляв над сложившейся ситуацией, Платон в один прекрасный день взял да переквалифицировался - в кого бы вы думали?! Ни за что не догадаетесь!

Он пошёл работать бурильщиком скважин в геологоразведку. Такая метаморфоза ввергла в шок всех его друзей и близких, но не Платона, который не только успешно освоил новую профессию, но и сделал карьеру, выучившись на бурового мастера. Платон быстро нашёл общий язык с рабочими, стал пользоваться среди них авторитетом. Да вот незадача: выпивать стал. Но поскольку он был холост и жил отдельно от родителей в оставшейся после бабушки однокомнатной квартире, то никого своим пьянством он особо не донимал, да и соседей пока что не беспокоил.

По истечении какого-то времени друзья и близкие привыкли к новому статусу Платона и даже стали забывать, что он когда-то грезил философией и ни о чём другом более не помышлял. Потихоньку Платонова жизнь обрела устойчивость, стала приятно стабильной и вполне комфортной.

Вот только родители нет-нет, да и напоминали Платону, что пора бы жениться, ведь ему уже за тридцать. Но Платон пока и не думал связывать себя узами Гименея, ему нравилась разудалая холостяцкая жизнь. Он пользовался успехом у женщин, что и не удивительно - настолько он был хорош собой: высокий, хорошо сложенный. Его покрытое редкими забавными веснушками овальное лицо, рыжая копна волос на голове в сочетании с голубыми глазами и широкая улыбка располагали к себе, вызывали глубокую симпатию и не могли оставить равнодушными многочисленных особей противоположного пола.

Мы с Платоном встретились у станции метро в одном из старинных районов города. Постояли, поговорили, а затем стали думать, куда податься. Вдруг Платон предложил пойти в баню. В ответ на моё искреннее удивление он с жаром стал доказывать, что после напряженного трудового дня хорошая парилка с помывкой и настроение поднимут, и тело укрепят.

Мне, привыкшему исключительно к уютным саунам и баням только для узкого круга своих людей, предложение пойти в общественную баню казалось неприемлемым. Я не ходил в общую баню со времён студенчества и потому смутно помнил, как в них происходит процесс помывки бренного тела. Однако Платон стал убеждать меня в том, что для укрепления здоровья и разнообразия я просто обязан посетить баню. В итоге, хоть и со скрипом, я всё-таки согласился на поход в общественную баню.

Мы вошли в почерневшее от старости здание, затерявшееся среди мрачных переулков. В фойе скопилось много народу. Платон объяснил, что с минуты на минуту запустят людей на два часа на помывку. Как только прозвучала команда банщика "Пошли", толпа страждущих помыться ворвалась в большой зал, состоящий из множества отгороженных друг от друга закутков со шкафами для переодевания. Мужики занимали шкафы, торопливо раздевались догола, затем один за другим бежали в помывочную, чтобы успеть разобрать там тазики и выбрать удобные места для сидения.

Следующим шагом был набег на парную. Как только я туда вошёл, меня с головой обдал раскалённый пар, мучительно стало жечь уши; невольно присев, я лихорадочно стал размышлять, куда бы пристроиться подальше от пышущей нестерпимым жаром печи. И вот в такой неподходящий момент ко мне обратился огромный волосатый мужик в наколках с изображением куполов церквей. Он небрежно бросил мне: "Взяли, понесли!". Я даже не понял, что мужик имел в виду: догадался лишь, когда он схватился руками за конец скамейки, на которой я сидел.