* * *

...Тошнота сменялась приступами дикой боли, он блуждал где-то около реальности и все никак не мог выплыть из глубины. Когда его окатили ледяной водой, он был благодарен своим спасителям за это.
– Очнулся?
– спросил кто-то. Противный голос как куриное кудахтанье неприятно резанул по ушам. Корб огляделся, делая усилие, чтобы не закричать от боли. Он сидел на каменном полу подвала. Рядом - связанный без сознания Фойхель. Аниты не видно. Из полумрака вышла Хенна. Была она ужасна, но не вороньим видом своим, а тем черным и бесформенным ужасом внутренним, какой безошибочно определяешь в лицах безумных убийц. Словно незримая тень падает на контуры губ, носа, надбровных дуг, висков, коверкая их, изменяя естественные природные округлости и изгибы на заостренность и угловатость. Блеск злости в её глазах уже практически не отличался от блеска голодных глаз анимортов. Корб отвернулся не в силах выдержать этого вида.
– Болит головушка?
– с заботой спросила она. Корб скривился. Прошептал: -Как не привычно слышать человеческую речь из уст мертвеца. Хенна рассмеялась, звонким детским смехом.
– Ты не переживай. Это ненадолго. Я обещаю. А насчет мертвеца ты не прав. Мертвец - это ты.
– Что вы собираетесь с нами делать?
– прохрипел Корб, догадываясь о том, какой будет ответ. Хенна озадачено посмотрела на него.
– Как?! Разве ты не знаешь?
– она осуждающе поцокала языком.
– Мы будем спасать ваши души. Ваши грязные заблудшие поросшие грехом души. Корб вопросительно посмотрел на неё.
– Огнем. Огнем будем спасать, - пояснила она будничным тоном, от чего по спине Корба пробежали «мурашки».
– Отпустите нас! Неужели вы не понимаете?! Мы все в опасности! Аниморты в любой момент могут ворваться сюда и...
– Да, я понимаю. Я всё прекрасно понимаю, - перебила его Хенна.
– И вашу заботу за жизнь. Всем жить охота, каждой твари, каждому, даже самому невзрачному червячку и букашке. Но не всем положено. Не заслужили! Вы не переживайте. Скоро всё будет совсем по-другому. На земле останутся только безгрешные люди. Правда, здорово? Чуть-чуть осталось ждать, надо только совершить приготовления. А потом сжечь невесту черного дракона. Дым от костра полетит на небо и это будет знаком Господу нашему, что Очищение свершилось, и Царствие божие на земле наступило. Тогда он подарит нам бессмертную жизнь. Разве не прекрасно?!
– Вы больны, - прошептал Корб.
– Сколько раз мне это говорили? Уже и не сосчитать. А всё ведь свершилось по-моему. Можете говорить мне оскорбления сколько угодно, меня ваши слова не тронут. Хенна вытерла грязным платком пот со лба Корба и ушла прочь, заперев за собой дверь.
– Анита! Анита!
– позвал Корб, но никто не ответил. Корб завертелся, стал пытаться развязать веревку, между делом осматриваясь и выискивая то, что возможно сможет помочь ему выбраться отсюда. В тусклом пыльном свете, пробивающемся из щелей двери, он разглядел место своего заточения. По всем признакам это был подвал обычного жилого дома. Вдоль стен деревянные полки, на которых тесным рядком стоят банки с джемом и вареньем. Чуть ниже, там, где холоднее - аппетитные мясные консервы, с толстым слоем жира под крышкой и густым мясным наваром от середины до дна. Желудок неприятно стянуло голодным спазмом.
– Анита!
– вновь позвал Корб, уже без надежды. Кто-то слева буркнул. Икнул и застонал. Корб насторожено оглянулся. Это связанный Фойхель приходил в себя. Вид у него был ужасный. Чёрное от запёкшееся крови лицо, выпученные глаза, взъерошенные волосы, слипшиеся от грязи.
– Где я?
– простонал он, озираясь.
– В подвале, - ответил Корб. Фойхель скосил взгляд на Корба. Долго и пристально изучал, прежде чем произнести: -А, это ты!
– Фойхель дернул руками, но они оказались связанными.
– Чем это ты меня огрел по голове? До сих пор болит!
– Это не я... Стулом тебя отрихтовали.
– И за что?
– За что?! Ты еще спрашиваешь?!
– Корб покраснел от злости, выгнулся.
– Ты выглядывал на улицу? Видел, что там происходит?
– Тише-тише! Голова раскалывается. Ты про мертвецов что ли? Спокойствие Фойхеля смутило Корба.
– Про них...
– Ну и что тут такого, что тебя так... взволновало?
– Как «что»? Мертвецы ожили!
– Да, это благодаря мне!
– Фойхель потянулся в улыбке, но тут же скорчил гримасу боли - подбитая скула давала о себе знать.
– Я, наконец, изобрел то, что так долго искал, на что истратил всю свою жизнь - эликсир, который может оживить покойника! Новое слово, между прочим, в науке! Ни один человек, будь он алхимиком, врачом, волшебником не смог сделать того, что сделал я! А ведь меня в своё время не признавали, смеялись в открытую надо мной. Но, видимо, такова судьба науки - быть попранной темнотой безграмотности.
– Вы же убийца!
– Я?! Не понимаю вас. О чём вы? Кого я убил? Наоборот же, воскресил!
– Вы создали машины для убийства. Мертвецы ожили и тут же начали поедать живых. Город вымер! Фойхель облизал пересохшие губы. С любопытством осмотрел Корба. Спросил: -Неужели вам жалко людей?
– Видя как тот вытягивается в лице, хрипло рассмеялся.
– Вы меня веселите!
– Что же тут веселого?
– Ответьте мне, только честно - что сделали вам люди такого хорошего, что вы их защищаете с пеной у рта? «Город вымер», «мертвецы людей поедают» - вам-то чего с этого? Вас же не съели. Пока. Вот и радуйтесь. А как съедят, так вам уже всё равно будет.
– А разве они должны мне что-то чтобы их защищать?
– Послушайте, я открою вам одну тайну, хотя никакая эта вовсе и не тайна, просто вы человек наивный по своей натуре. Впрочем, как и все остальные. Так вот - нет ничего отвратительнее людей! Запомните это. Человек - это зверь. Человек хуже зверя. Даже эти твари, что я создал при всём своем уродстве, вызывают во мне больше сочувствия, чем люди.
– Но почему?!
– Оглянитесь! Вы связанный лежите на полу сырого подвала! Как впрочем, и я. Сдается мне, что это дело рук отнюдь не покойников! Те сразу бы нас сожрали. А это люди. Они связали нас. Те, кого вы к добру призываете. Те, кого вы защищаете.
– Судить обо всех по одному - не правильно.
– А почему по одному? Возьмите любого. Да хотя бы меня. С вашей точки зрения - я гад, каких поискать надо, тот, который угрозу людям представляет. Создал «машины для убийства». Я, между прочим, и вас хотел убить. Гробовщик слаб только оказался, не смог выполнить мое поручение. Я для вас не показатель? Если бы ваши руки были свободны и у вас было бы ружье, разве вы бы меня не убили?
– Нет.
– Лжёте! Нагло лжете! Вы промедлили с ответом. На долю секунды, но промедлили. Значит задумались. Вас тоже можно причислить к тем, кого вы защищаете, а я ненавижу.
– Вы и себя ненавидите?
– От чего же? Себя я люблю. Каждый себя любит. Любой человек - эгоист до последней капли крови, от кончиков пальцев до макушки. Давно надо было изобрести что-то такое, что убило бы всё человечество. Можно даже сказать что я освободитель этого мира от заразы, называемой «человек». Спасибо мне, гению и безумцу! Ну, чего же вы молчите?
– Откуда в вас такая разочарованность в людях?
– А за что мне любить их? Да пусть рухнет хоть весь мир за окном, меня это не интересует. Для меня самое главное - мои разработки и эксперименты. Всё остальное - пустое. Фойхель замолчал. Лицо его скривилось от боли.
– Ах, чёрт!
– выругался он.
– Что случилось?
– Ногу судорогой свело! Дьявол! Больно-то как!
– Вы на ноге сидите. Перераспределите вес на другую ногу, легче будет.
– Да пошел ты!
– огрызнулся Фойхель.
– Я пытаюсь помочь.
– Помочь? Жаль, у меня нет ножа, я бы всадил тебе его по самую рукоятку в горло! Не пытайся казаться лучше, чем ты есть на самом деле!
– А я и не пытаюсь.
– Как же! Знаем!
– Как вам будет угодно. Я и вправду хотел как лучше. Пожалуйста, мучайтесь, не буду вас в этом отвлекать. Фойхель вытер ладонью проступившие с глаз слезы. Что-то пробурчал в ответ. Корб долго о чём-то думал, потом спросил: -Когда мы возвращались с водонапорной башни, мы видели существо. Оно было похожее... на корень, наверное. Не знаю даже как это словами описать. Отвратительное, Жуткое. Это тоже ваших рук дело? Фойхель задумался.
– Вы про перерожденных?
– Про кого?
– Перерожденные. Я и сам, признаться, этого не ожидал. Бродящие по улицам покойники - это, как оказалось, только первая стадия. Мертвецы грызли людей не из-за своей кровожадности или прихоти. Они набирались сил. Так поступают некоторые звери, прежде чем уйти в спячку. Животные инстинкты. Покойники действовали аналогично. Они запаслись силами и превратились в коконы. Вы видели эти коконы?
– Нет.
– Жаль. Это красивое зрелище!
– Так вот почему когда мы добирались до башни, было так тихо - они все были в спячке!
– осенило Корба.
– В спячке, но не долгой. Это даже не спячка в прямом смысле слова, я бы назвал этот процесс «трансформацией». После которой они превратились в этих замечательных созданий. Их силы возросли, они теперь нечто другое, нежели просто ожившие мертвецы, на порядок выше по иерархической лестнице. Кто знает, может дальше будут еще какие-то изменения? Я не знаю, нахожусь в таком же неведении, как и вы. Можно сказать, наблюдаю за экспериментом прямо здесь и сейчас. Трепетно на душе, знаете ли!
– А как избавиться от этих тварей?
– О чём вы?
– Вы создали их - из пробирки или с помощью эликсира, не знаю. Коли создали, то есть же способ и уничтожить их.
– Вы наивный как младенец!
– Фойхель улыбнулся. На фоне лица, черного от запекшейся крови улыбка вышла устрашающей.
– Вновь и вновь меня смешите! Зачем же мне создавать то, что может погубить работу всей моей жизни? Вынужден огорчить вас, но такого препарата нет.
– Но это значит...
– Да, то самое и значит!
– во весь голос рассмеялся Фойхель.
– Мы погибнем, - произнес Корб, ошарашенный таким открытием.
– Не расстраивайтесь! Надеюсь, у вас есть, что вспомнить, перед тем как зубы чудовищ сомкнуться на вашей шее? Лично я буду смаковать тот момент, когда впервые дал себе слово что изобрету эликсир способный оживить мертвецов. Я молод был, горяч. Мне приятно осознавать, что я сдержал эту клятву, хоть и заплатил за это высокую цену. Корб взглянул в выцветшие и словно присыпанные пеплом глаза Фойхеля. В них что-то проскользнуло, может, грусть? Несомненно. А еще там на короткий момент загорелся светлый огонёк любви к своему прошлому, которое бережно хранишь в памяти и редко извлекаешь, только в самые сложные моменты жизни - чтобы не потускнели краски и не выветрились запахи.
– А что заставило вас начать работу над созданием этого препарата? Фойхель смутился.
– Ничего не заставило. Просто захотел и всё.
– Вы меня обманываете. Ведь что-то вас подтолкнуло потратить всю свою жизнь на создание этого препарата? Какая-то достаточно веская причина. И почему именно препарат, оживляющий покойников? Почему не лекарство, скажем, от всех болезней? Или, машина, превращающая свинец в золото? Да мало ли на свете вещей, которые еще не изобретены? Почему именное оживление мертвецов? Может, этой причиной была чья-то смерть? Смерть близкого человека? Отца? Матери? Жены? Подруги?
– Прекратите!
– вдруг взорвался Фойхель. Потом, после неловкой паузы, тише добавил: - Не лезьте вы со своими дурацкими вопросами! Помолитесь лучше за свою жизнь! Чую я, вам недолго осталось. Впрочем, как и мне. Корб еще долго приходил в себя, после того как услышал, как Фойхель стал в пол голоса молиться.
– Всем нам недолго осталось...
– прошептал Корб.

24. Огонь.

– Готовы ли вы сегодня умереть? Это был риторический вопрос, можно было не отвечать. Хенна стояла в дверном проеме.
– Отпустите Аниту! Она ничего вам не сделала! Хенна схватила Корба за шиворот, рванула что есть сил на себя, уткнулась ему в лицо носом.
– Я её, - ты меня хорошо слышишь?
– сначала я её раздену донага. Привяжу к столбу. И каждый мужчина в моём стаде сможет осуществить с ней любую свою тайную фантазию. Сегодня это разрешено. Сегодня Великий день. Последний день человечества. Потом я отрежу ей ступни. Это символ Очищения. Ногами она ступала по этой грешной земле, их я ей и отрежу. Потом вскрою её живот. Вот этим самым ножом. Но вскрою аккуратно, не убив её. У меня есть опыт в этом деле, в прошлой жизни я работала врачом. Господи, как же это было давно! А потом я предам её тело огню. И она будет агонизировать в языках праведного пламени. Но я не позволю ей задохнуться. Ведь она не почувствует той боли, какую чувствует Господь наш видя наши дела. Я привяжу её с подветренной стороны. Чёрный дым поднимется до самого неба и это будет знаком Господу - что сын черного дракона побежден еще будучи во чреве и пора превратить землю в царство божие!
– Отпусти её, сука ненормальная! Хенна рассмеялась.
– Да! Кричи! Исходись в своём бессилии! Как же мне это нравиться! Давай, угрожай мне! Кричи на меня! Называй грязными словами! Называй меня сукой! Называй меня портовой шлюхой! Как только захочешь! Мне это нравиться! Твоя слабость - это пища для моей силы! Корб замолчал, понимая, что гневом тут не поможешь, наоборот, распалишь. Хенна права, пока он бессилен что-либо ответить ей. А слова - то только слова, перья, которыми он пытается пробить каменную стену. Хенна рявкнула на своих людей и в тот же миг Фойхеля и Корба подхватили чьи-то крепкие руки и подняли на ноги.
– Приведите их в достойный вид, а я пока буду на улице - подготовлюсь к процессии. Хенна еще раз сверкнула взглядом на пленников и скрылась за дверью.
– И даже после этого ты будешь защищать людей?
– оскалился Фойхель.
– Вот эта недотраханная бабка своего истинного лица не скрывает. И я её в какой-то мере уважаю. Поэтому мне и не жалко людей. В каждом из нас сидит вот такая вот тварь. Чего же их жалеть?
– Ты не прав. Она просто больна.
– Ты дурак! Тебя на казнь ведут, а ты палача защищаешь.
– Палач - это только исполнитель.
– Я жалею только об одном - что помираю с таким говнюком как ты!
– Погоди помирать!
– усмехнулся Корб. Шепнул: - Повернись лучше ко мне спиной.
– А не боишься в морду получить? Я хоть и связан и в голове моей дыра - всё тебе благодаря, но постоять за себя еще смогу.
– Да не выкаблучивайся ты! Поворачивайся!
– Что ты задумал?
– Вопросы потом будешь задавать. Давай, делай, что велел! Фойхель аккуратно, чтобы не заметил рядом стоящий охранник, повернулся. Руки у обоих были связаны за спиной. И это осложняло задачу. Но Корб решил попытать счастье. Нащупав узел, крепко смыкающий запястья Фойхеля он стал медленно его расшатывать.
– Чего это у тебя руки такие склизкие?
– прошептал Фойхель.
– Тише ты! Это жир!
– Какой жир?
– Из мясных консервов. За спиной у меня банка лежала, видимо упала, когда нас в подвал сажали. Я соскреб жир.
– Что-то я пока плохо понимаю...
– Я сейчас тебе узел обмажу, чтобы он скользким был, попытайся ослабить его. Фойхель округлил глаза.
– А ты не так прост, как кажешься на первый взгляд!
– Давай, меньше слов, больше дела!
– Понял! Фойхель стал безжалостно крутить свою петлю.
– Чего вертишься?!
– буркнул охранник.
– Задница чешется! Не поможешь? Охранник брезгливо скривился, отвернулся в сторону. Наконец веревка поддалась, петля выскользнула и путы ослабли. Фойхель незаметно освободил свои запястья, потом помог освободиться Корбу. Когда охранник понял, что произошло, было уже поздно. Его оглушили подсвечником, тело спрятали за дверью.
– Там, за той комнатой выход!
– кивнул Фойхель. Они пошли было вон, но знакомый голос остановил их.
– Далеко собрались? Фойхель и Корб разом повернулись. Хенна глядела на них через мушку пистолета.
– Охрана!
– взревела она. За дверьми тут же раздался топот множества сапог.
– Грешники, думали убежать? Господь всё видит, от него не спрячешься, не убежишь. С вами возиться - только время тратить. Надо было вас еще раньше прикончить. Дуло скользнуло в сторону Корба, раздался выстрел, перекрываемый криком рванувшего Фойхеля. Прогрохотало. Облако дыма вылетело из пистолета, наполняя комнату удушливым дымом. Фойхеля откинуло назад, на руки Корбу. В комнату вломились охранники. Корб схватил раненного Фойхеля, посмотрел на него. Всё ещё не понимая, что случилось, глупо сказал: -Вставай давай! Фойхель криво улыбнулся. Из уголка рта побежала кровь. Прежде прошла вечность, когда он заглянул в потухающие глаза Фойхеля, его словно ударило молнией. «Он спас меня. Он спас меня. Он спас меня» - все вертелось в голове у Корба и стучало в висок, и выкручивало мозг. Корб силился понять, как это произошло, и лишь видел вновь и вновь картинку перед глазами - Фойхель закрывает его своим телом. «Он получил пулю, предназначенную мне. Спас меня». Прибежавшие охранники тут же заломили Корбу руки, потащили прочь. А Фойхель лежал на полу и провожал его остывающим взглядом и будто хотел что-то сказать, но всё никак не говорил. Корба вывели на улицу, остервенело огрели прикладом в спину. Сразу же перехватило дыхание, а перед глазами заискрилось. Корчась от боли, Корб упал на землю.
– Выведите эту потаскуху!
– приказала Хенна. Корб поднял свою вмиг потяжелевшую голову, сквозь кровавую пелену пытаясь разглядеть происходящее. На улицу вывели Аниту. Вся она была бледна и испугана. Под глазом кровоточила ссадина.
– Отпустите её!
– попытался произнести Корб, но язык не слушался, и изо рта вылетели лишь какие-то ошметки звуков. Небо тем временем пламенело. Закат окрасил дома кровавым светом, разлился причудливыми красками по улицам города, превратив окна домов в витражи ирреальных картин. С периферии подступала тьма. Корб не увидел её - почувствовал. Леденящий сквозняк потрепал волосы. Стало не по себе. Вышедшие на улицу люди забеспокоились. Корб смахнул капли крови с глаз, попытался разглядеть причину волнения. «Аниморты. Они повсюду!» - пронеслось в голове. В подтверждение догадки кто-то крикнул из толпы: -Они идут! И действительно - все улочки в округе чернели от жутких тварей. Перерожденные. Они словно почувствовали большое скопление живой плоти, и пришли на пиршество, все до единого.
– Спокойно, люди!
– услышал Корб голос Хенны.
– Эти ангелы не тронут нас. Ведите девку на алтарь. Аниту подволокли к огромной связке дров. Словно тряпичную куклу закинули на самый верх.
– Дайте мне огня!
– прорычала Хенна.
– ДАЙТЕ МНЕ ЭТОГО ГРЕБАННОГО ОГНЯ! Из толпы протянули полыхающий факел.
– БРАТЬЯ МОИ И СЕСТРЫ!
– взвыла она.
– СЕГОДНЯ ТОТ ДЕНЬ, КОГДА НАСТУПИТ НА ЗЕМЛЕ ЦАРСТВО БОЖИЕ! ИЗБАВИЛИСЬ МЫ ОТ СКВЕРНЫ И СТАЛИ ЧИЩЕ! И НЕТ ТЕПЕРЬ НАМ СТРАХА НИ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ, НИ ПЕРЕД ИСКУШЕНИЕМ ДИАВОЛОВЫМ. ИБО ПОБЕДИЛИ МЫ ЕГО! ОСТАЛАСЬ ЛИШЬ ОДНА, ЧЬЕ СЕРДЦЕ ГРЕХОВНО, ИБО СОГРЕШИЛА ОНА С ЧЕРНЫМ ДРАКОНОМ И НОСИТ СЫНА ЕГО ПОД СЕРДЕМ СВОИМ! УНИЧТОЖИМ ЖЕ ПОТАСКУХУ! СОЖЖЕМ ЕЁ!
– Сожжём! Сожжём её!
– ПОДНИМЕМ РУКИ К НЕБУ! ВОЗНЕСЁМ МОЛИТВЫ! ПОБЛАГОДАРИМ ГОСПОДА НАШЕГО! К ТЕБЕ ВЗЫВАЕМ, ГОСПОДЬ НАШ! ПРИМИ НАС! ВРУЧИ НАМ КЛЮЧИ ОТ ВРАТ РАЯ! По грязным щекам Хенны текли слезы, превращая её лицо в жуткую маску. Хенна билась в экстазе, а руки её, сжимающие факел, выводили в воздухе причудливые только ей понятные знаки. Толпа качалась в такт её движениям, и ловила каждый звук, и эхом повторяла заветные слова своего идола.
– ХВАЛА ТЕБЕ, ГОСПОДЬ НАШ!
– Хвала тебе Господь наш!
– ХВАЛА ЗА СМЕРТИ ГРЕШНИКОВ И ИСПЫТАНИЯ, КОТОРЫМ ПОДВЕРГ НАС!
– Хвала за смерти грешников и испытания, которым подверг нас!
– ДАРУЙ НАМ РАЙ! И КЛЮЧИ ОТ РАЯ! ЧТОБ МОГЛИ МЫ, ВОЙДЯ В НЕГО ЗАПЕРЕТЬ ВРАТА И НИКОГО НЕ ПУСКАТЬ ТУДА!
– Даруй нам рай! И ключи от рая! Чтоб могли мы, войдя в него запереть врата и никого не пускать туда!
– ВОЗДАЁМ ХВАЛУ!
– Воздаём хвалу!
– ТЕБЕ ОДНОМУ!
– Тебе одному!
– АМИНЬ!
– Аминь.

25. Зов Иерихона.

Иерихон звал. Молил о помощи. «Я слышу его голос - он печален», - подумал Корб и понял, что начинает сходить с ума. Но он и вправду его слышал! Видимо это гипнотизирующие молитвы Хенны всему виной. Корб разлепил глаза... и обомлел. Это был не мираж. В каком-то смысле город действительно звал и просил о помощи - скрипом деревянных домов, пожираемых огнем. Весь город был объят пламенем. Тесные улочки, почти лабиринты, трепетно принимали как эстафету пламя от одного дома к другому, а ветер раздувал огонь еще сильнее, довершая начатое дело. Объятые всеобщим безумием люди не сразу заметили пожар. Лишь когда запах гари стал удушающим, а от плотного дыма заволокло небо, толпа заволновалась.
– Что? Что там?
– прокатился среди людей один и тот же вопрос. И все вглядывались в даль, пытаясь разобрать среди общего хаоса причину пожара. На площади сновал человек. Он был весь вымазан в саже, одежда его местами обуглилась и свисала с плеч дымящимися лохмотьями. В одной руке он сжимал факел, в другой - канистру с выцветшей надписью «КЕРОСИН». Человек что-то вопил, сыпал проклятиями, плакал, бегал от одного дома к другому, поджигая соломенные крыши. Те сразу же разрастались красными цветами огня, обдавали человека ливнем искр. Но он этого будто не замечал. Корб долго вглядывался в силуэт, прежде чем с ужасом и болью признать в нём Кузнечика. И то только обреченно выдохнул - на большее не было сил.
– Что ты делаешь?!
– завопила Хенна, выйдя из транса.
– Что ты делаешь?! ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!! Прозвучали одинокие неуверенные выстрелы, но Кузнечик продолжал поджигать дома и никто не мог его остановить. Подбегающие к нему аниморты шарахались от огня, а, получив в морду факелом, тут же вспыхивали. Охваченные пламенем, визжа, быстро прогорали, превращаясь в скрючившиеся обугленные веревки.
– Убейте его! Он поджег наш рай! ОН УНИЧТОЖИТ МОЙ РАЙ! Грянули ещё выстрелы, на этот раз увереннее, бездыханный Кузнечик тут же повалился на землю. Пробитая выстрелом канистра вспыхнула, окутывая снопом огня тело. Город был объят пламенем. Горели дома, лавки, трактиры, здание почты, церковь - Кузнечик успел поджечь почти все строения, такова была его месть за убитую жену Розу.
– Скорее! Тушите!
– крикнула Хенна, но поняла что это бессмысленно. Вновь обретенный рай таял у неё на глазах.
– НЕТ! НЕТ!
– взвыла она по-волчьи. А потом всепоглощающая злость обожгла её сердце, Хенна обернулась к Аните и прошипела: - Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! Вытащив из рукава нож, Хенна двинулась сквозь снующих в панике людей к алтарю, туда, где лежала связанная девушка.
– Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТА! Увидев идущую к ней Хенну, Анита затрепыхалась, но крепко связанные веревки не оставили ей никакого шанса.
– Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! УБЬЮ! Превозмогая вселенскую боль, Корб медленно поднялся на ноги. В глазах всё сразу же потемнело. Он обессилено упал, потеряв на один миг сознание. Но шлепок об землю вновь привел его в чувство.
– УБЬЮ! УБЬЮ! УБЬЮ!
– шипела Хенна, залезая на гору поленьев. Анита закричала, изворачиваясь от лезвия ножа. Но Хенна оказалась проворнее, она схватила Аниту за волосы и притянула к себе.
– ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТА! ПОТАСКУХА! ТЫ УКРАЛА У МЕНЯ РАЙ! ТЫ ЗАБРАЛА У МЕНЯ ВСЁ! Я УБЬЮ ТЕБЯ! УБЬЮ! Нож остановился у самого горла. Хенна опешила - её руку перехватил какой-то наглец! Хенна оглянулась, по-волчьи оскалилась при виде Корба.
– Вместо бегства выбрал смерть? Глупец!
– Хенна с криком вцепилась Корбу в лицо, они вдвоём неуклюже повалились вниз. Приземление было жестким, сверху полетели поленья, от которых они едва смогли увернуться. Первой успела среагировать Хенна - она подхватила выпавший из рук нож и вонзила Корбу в ногу. Корб взвыл, боль привела его в чувство, попытался высвободиться, но Хенна не дала ему этого сделать. Она вынула нож из раны, и нанесла второй удар, целясь уже гораздо выше, в сердце. Одно мгновение отделило Корба от смерти, но он успел увернуться, и лезвие полосонуло его по ребру. Всё в груди сжалось, слиплось в один замороженный кусок. Корб вскочил - вместе с ним поднялась и Хенна - и успел лишь среагировать на очередной выпад обезумевшей ведьмы. Она была сильна, чертовски сильна. Нож в её окровавленных руках, словно влитой, полосовал воздух с такой скоростью, что даже подумать о том, что предпринять далее не оставалось времени.
– ДИАВОЛ! СДОХНИ! СДОХНИ! СДОХНИ!
– шипела она и наступала. Корб пятился назад и боялся только одного - споткнуться, оступиться и упасть. Верная погибель. Реальность оказалась страшнее. Краем глаза Корб увидел позади себя промелькнувшую долговязую тень. Аниморт появился в самый неподходящий момент. Хенна ликующе засмеялась, с удвоенной силой стала махать ножом, загоняя Корба в ловушку. Аниморт дымился как хорошо прожаренная на пикнике колбаса - видимо попал под огонь, но успел вовремя сбить пламя. Деваться было некуда, и Корб пошел в атаку. Уличив момент, он бросился на Хенну, предполагая сбить её с ног. Не удалось. Не вовремя подвернувшаяся под ногу деревяшка сбила его рывок, Хенна лишь отшатнулась, заодно успев глубоко поранить плечо Корбу. Атака захлебнулась, но всё же определенное преимущество Корб смог выиграть. На какое-то мгновение он пролетел мимо Хенны и оказался у неё за спиной. Не было времени размышлять и корчиться от боли. Только действовать, ибо на этот крошечный момент, ничтожный, словно искра миг, Корб поставил свою жизнь. Другого выбора у него не было.
– Сгори в аду, ведьма!
– прокричал Корб, наотмашь ударяя подхваченным во время падения поленом Хенну. Удар получился хорошим, точно в цель. Скула тут же лопнула, из раны хлынула кровь, Хенна отшатнулась, в её удивленном лице был немой вопрос - как это получилось? Приземлиться на землю ей не удалось, потому что её тут же схватил аниморт и вгрызся в старческую плоть женщины. Хенна закричала, и в этом крике уже не было ликования, только боль поражения. Корб собрался с остатками сил и швырнул полено в аниморта, угодил тому в голову. Аниморт крякнул и повалился в месте с вопящей Хенной в пучину огня. Их накрыло красным покрывалом пламени. Хенна завопила, начала метаться, размахивая руками и увязая ногами в не прогоревших ещё углях и поленьях, но погибающий аниморт не позволил ей спастись, крепко вцепившись в неё зубами. В воздухе запахло палёными волосами и тряпками. Корб быстро высвободил запястья Аниты от веревок, схватил застывшую Аниту за плечо и коротко бросил: -Идём! Анита смахнула оцепенение, тут же рванулась, но что-то её остановило. Корб оглянулся и с удивлением обнаружил, что перед ним стоит Хенна, черная, не имеющая уже лица, а лишь один разрез оскала желтых зубов. Её оплавленная одежда при каждом шаге со щелчком отлетала в сторону, оголяя обожжённую изуродованную плоть. Что-то белое держала в руках Хенна, не гармонирующее с её угольной клещней. Корб пригляделся и невольно вздрогнул - это рука Аниты - и Хенна вцепилась мертвой хваткой в неё и тянет девушку к себе, в самое пекло ада. Корб поспешил на выручку, но помощи не потребовалось. Анита разъярённо закричала и нанесла ведьме мощный удар свободной рукой. Второй удар. И третий. А потом Аниту будто прорвало и она начала колошматить Хенну так сильно и остервенело, что та невольно отступила. Но Анита и не думала останавливаться. Она подняла с земли тлеющее полено и нанесла сокрушительный удар. Хенна охнула, тело её пошатнулось, и она уже мертвая упала в огонь. И тут же от ощущения этой победы пришла слабость. Захотелось бросить всё, упасть прямо на землю, наплакаться вдоволь и погрузиться в расслабляющую истому сна. Анита выронила из рук полено, хотела было сесть, но крепкие руки Корба подхватили её, поставили на ноги.
– Бежим!
– крикнул Корб и они помчались по главной городской площади, мимо полыхающих домов, выбирая путь, менее усыпанный анимортами. Жар пламени плавил воздух, обжигал кончики ушей и пальцев, опалял ресницы и волосы. Город превратился в полыхающий ад, и крыши домов, объятые пламенем, походили на причудливые огромные оранжевые водоросли, колыхающиеся в воде. Корб и Анита минули площадь, выбежали к обугленной церкви и остановились. Куда теперь?
– К оврагу!
– осенило Корба. Конечно же, к оврагу, это единственный способ не сгореть здесь. По оврагу протекает река, мелкая зловонная речушка, которая мчится по нижней части города мимо водонапорной башни и постепенно уходит до самого запада границы. Туда, где железная дорога, о которой говорил Кузнечик. Огонь боится воды, а значит это путь к спасению. И вновь они двинулись по горящим улицам мертвого города. И вновь город не пожелал их отпустить. Наперерез им вышел... Дитрих. От неожиданности Анита ойкнула, затормозила бег, запнулась о не вовремя подвернувшийся камень и с криком растянулась на земле. Ногу обожгло болью. Корб едва не снёс друга.
– Дитрих! Бежим!
– радостно воскликнул он.
– Дитрих! Но старик не ответил.
– Корб, он мертв!
– барахтаясь от боли в пыли, простонала Анита.
– Дитрих, это я, Корб! Ты меня не узнаешь? Корб не смог поверить в то что перед ним стоял аниморт, нет! конечно же нет, быть такого не может! Ведь вот он, и глаза нормальные, не светятся голодным огнем, и лицо никак не землянистое.
– Корб, он мертвец!
– вновь, еще громче, повторила Анита. Дитрих щелкнул зубами и медленно направился к Корбу.
– Нет, не может быть!
– ошарашенный Корб попятился назад. Рука нехотя переломила ствол ружья.
– Дитрих... прости... Обезглавленное выстрелом дробовика тело аниморта упало на землю. Они обошли его стороной и рванули дальше, навстречу спасению.

* * *

Они бежали из города и не оглядывались, ибо оглянуться для них означало вновь узреть бездну, а это было выше их сил. Трясло. От страха, от боли, от усталости. От огненной горечи, пропитавшей насквозь душу. Они долго сплавлялись по зловонным водам сточной реки, едва справляясь с бурным течением. Потом, наконец, оказались за пределами полыхающего города. Там они впервые решил сделать небольшую передышку. Анита перевязала Корбу раны. Тут же наметили дальнейший план действий, вспомнив слова Кузнечика, который рассказывал, что можно спастись, добравшись до почтового перевала. Там есть железная дорога. До неё сорок миль на север. А это сутки пути. ...Они отдыхали, совсем чуть-чуть, только чтоб не загнать себя. Потом вновь бежали. Минули брошенный давным-давно покосившийся блок-пост, прошли через плешивый пролесок. Вышли к железной дороге и долго устало брели по ней, пока к глубокой ночи их не нагнал лениво проезжающий поезд. Они запрыгнули в пустой товарный вагон, дрожа от холода, обнялись и тут же обессилев, уснули. А поезд мчал их прочь от мертвого города.

* * *

Иерихон умирал. Скрипели прогоревшие балки перекрытий, рушились дома. Улицы затопило пламенем. А ветер всё прибывал и прибывал, принося с собой забвение. К полночи все основные городские строения были уничтожены. Вместе с ними сгорели и угодившие в огненный плен аниморты. Невозможно уже было признать в обугленных головешках дома. Всё здесь будто присыпали космической первозданной чернотой. Даже каменная площадь покрылась густым слоем жирной копоти. К следующему утру пожар стих, сменился мерным пощелкиванием треснувших кирпичей и фундаментов домов. Потом, когда холодный рассвет остудил последние камни, тишина овладела городом. Иерихон в последний раз выдохнул и умер.

Эпилог.

Премного Уважаемый Герберт! Едва слез я с повозки и ступил на новую для себя землю (а ведь будет правильнее выразиться грязь, ибо грязно тут весьма сильно, из-за дождя, что льет, по словам местных старожил, третью неделю), как я тут же спешу доложить Вам о делах своих. Признаться, много думал в дороге и мысли терзают меня разные, в основном не хорошего толка, и сомнения душу одолевают. От чего же?
– спросите вы. Поясняю. Зная, что поймёте меня всецело, ибо являетесь Вы другом моим единственным и знаете меня уже давно, говорю без утайки, как на духу. Десять лет прожил я в монастыре своём, верой и правдой служил ему, и мира толком не видел, предпочитая уединения со Священным писанием. А тут принесли мне наказ от Преподобного Марка - собираться в путь и ехать в захолустный городок, именем Иерихон, миссионерской деятельностью заниматься, поднимать духовную жизнь городка. Ибо беда настигла город тот - пожар крупного масштаба случился. Церковь сгорела, и много люду погибло, ничего не осталось и надо возрождать всё и строить заново. И вот я здесь. Не скажу что шибко грустно мне, но и не радостно. Тоска по прежним местам одолевает. А так ничего. Город хоть и пострадал от огня, быстро восстанавливается. Уже и церковь деревянную срубили, до моего приезда, дома новые появляются. Скажу, не совру перед богом, еще лето и вновь воскреснет город, и будет жить прежней жизнью, как раньше! Пренепременно жду вас в гости, Герберт! Как приедете, покажу вам одно чудо инженерной мысли - местную водонапорную башню (она единственная и не сгорела в том пожаре). Так это просто хохма, видеть надо, ведь как строили безобразно раньше, а стоит-то ведь еще, и век еще простоит. Сейчас же кланяюсь. Прощаюсь.

С Уважением, Ваш преданный друг Альфред.

* * *

– У вас будет сын!
– воскликнула пожилая акушерка, стягивая перчатки с пальцев. Анита спрятала лицо в ладони и горько заплакала.