Пока Мона вытягивалась на постели, дотягиваясь до моей одежды, простыня плавно соскользнула на пол. Наконец она громко назвала мне несколько цифр и букв.

Я наугад напечатал первые попавшиеся слова:

Серийный убийца.

Нижняя Нормандия.

2004 год

Шарф «Берберри».

Google предложил мне не менее сотни ответов, почти все одинаковые. Некоторые слова появлялись в заголовках, некоторые — в резюме статей.

Одно из названий прочно засело у меня в мозгу:

Изиньи-сюр-Мер.

Сам не знаю почему, ведь я даже не представлял себе, в какой части побережья Нормандии находится этот городок. Я попытался сосредоточиться, но за спиной раздался голос Моны:

— Вот почему ты такой скрытный. Ты шпик!

Шпик?

Мона порет чушь! Озадаченный, я повернулся к ней.

— Почему ты так считаешь?

Она помахала у меня перед носом маленькой золотистой звездой шерифа, основательно помятой.

Моей звездой!

Не довольствуясь портмоне, Мона обшарила все карманы моей куртки.

— Память о детстве? — спросила она.

— Совершенно верно. Пожалуйста, положи на место.

Я помнил то осеннее утро. Какой-то чувак заловил меня на улице, когда я стоял на шухере для Хакима и его дружков, и отвел к матери. Мне тогда было семь лет. Вместо того чтобы накричать на меня, мать потащила меня в торговый центр на другой стороне кольцевой дороги, в магазин игрушек. В свое время я развлекался тем, что смотрел кассеты со старыми вестернами, которые коллекционировал дядя Камель. Мать купила мне жестяную звезду шерифа, стоившую явно не более пяти франков, молча прицепила ее к моей курточке, отвела меня домой и посадила смотреть фильм про ковбоев. Не важно, какой, ей было все равно. Она просто хотела, чтобы я понял, по какую сторону закона должен находиться. Всегда.

— Ты написал эти слова?

Упрямая как ослица, Мона не убрала мою звезду. Напротив, она внимательно ее рассматривала.

— Какие-то слова. На каждом из пяти лучей.

Она медленно разбирала написанные фломастером наполовину стершиеся слова…

Я вздохнул.

— Это мои цели, Мона. Направления, если тебе угодно. Своего рода компас.

— Уточни!

Глаза Моны горели, вырывать звезду у нее из рук поздно. Простыня сползла с ее плеч, оставив прикрытым только восхитительный зад, но я ощущал себя еще более обнаженным, чем она. Я притворился, что звезда меня больше не интересует, и погрузился в чтение ответов Google.

— Кроме шуток, — настаивала Мона. — Что значат слова «на пяти лучах»?

— Мой компас. Я же сказал…

Изобразив равнодушие, я склонился к экрану компьютера, не замечая, что она продолжает рыться у меня в бумажнике. Через несколько секунд она торжествующе помахала сложенным вчетверо листком бумаги.

— Нашла! — завизжала она.

Никто никогда не копался в моих вещах, никто не знал содержания пяти строк, спрятанных в этом листке, но я даже не пытался помешать ей прочесть их.

Она читала громко. Мне казалось, что я слышал, как в груди у нее бьется сердце.

«1. Стать первым… спортсменом-инвалидом, принявшим участие в супермарафоне вокруг Монблана.

2. Заняться любовью… с женщиной своей мечты.

3. Родить… ребенка.

4. Быть оплаканным… женщиной после своей смерти.

5. Заплатить долг… прежде чем умру».

Она умолкла и долго смотрела на меня.

— Я не все понимаю, Джамал… Ты мне объяснишь?

Я кликнул на другую статью.

— Объяснишь мне, наконец? — спросила Мона.

Я с сожалением оторвал взор от экрана.

— Маленькая лицемерка! Уверен, ты давно все поняла. Это что-то вроде целей, к которым я стремлюсь в жизни. Мои честолюбивые надежды, если хочешь. Моя программа преодоления инвалидности. Желание не умереть раньше, чем я поставлю все пять галочек. Когда я исполню все свои задачи, тогда не важно, сколько мне будет лет, когда прах мой развеют по ветру…