Кольт бешено плясал в моей руке, на плече моем истекала кровью Мона. Кровь фонтаном била из ее груди, заливая болотного цвета свитер. Еще одна струйка вытекала изо рта.

Мое сердце колотилось так, словно вот-вот вырвется из груди.

Гнев. Страх. Ненависть.

Мона задыхалась. Из горла ее вылетали невидимые слова, немые и таинственные, понятные только ангелам. Глаза ее покрылись поволокой, словно обозревали неведомый пейзаж, видеть который не дано никому; потом, в один миг, взор ее остановился.

Навсегда.

Соскользнув по мне, тело Моны повалилось лицом на асфальт, бесшумно, изящно, словно умирающая на сцене маленькая ученица танцевальной школы при Опере.

Дрожащими руками я попытался направить свой ствол на фликов. В полумраке они не могли разглядеть, какое оружие я на них навожу. Я решил попытать удачу.

Прицелился прямо в рожу Пироза.

Потом медленно обошел «фиат» и сел на водительское место. Словно раздавленные тяжестью совершенной ими ошибки, никто из полицейских даже не шелохнулся.

Гадкая уверенность буравила мне сердце.

Полиция не оставила мне ни единого шанса! Флики стреляли в меня на поражение! У них на пути оказалась Мона, она умерла, потому что не поверила мне.

Я был прав с самого начала.

Полиция хотела загнать меня в ловушку. Любой ценой.

Бросив последний взгляд на распластавшуюся на асфальте землеройку, я со всей силой нажал на педаль акселератора.

В тишине раздался звон металла. На капоте «фиата» засверкала золотистая пыль.

Внутри у меня все перевернулось. Нога уперлась в пол.

Какое-то время звезда шерифа сохраняла равновесие, но вскоре свалилась с капота на асфальт. В кино героиня носит ее на сердце, и пуля рикошетом отскакивает от нее. Героиня не умирает…

В кино.

«Фиат» подпрыгнул. Я услышал, как правое переднее колесо проехало по жестяному значку, купленному матерью за пять франков. Это было в другой жизни. Той, о которой для меня мечтала мама, той, где я ловил злодеев.

Склады «Бенедиктин» казались бесконечными. Наконец я увидел проем в заборе и устремился к нему, чтобы выскочить на региональную дорогу. Темную и пустынную.

На дорогу, ведущую в ад. Где я больше не встречу Мону.

Только призрак Морганы Аврил…

Некоторое время я ехал по лесной дороге, потом притормозил. Повернув ключ зажигания, я подумал, что этим движением я обрываю все связи с цивилизованным миром; вместе с мотором я выключил мир вокруг себя. Погасли фары и светящиеся цифры на торпеде, а с ними и звезды и луна, исчезнувшие за кронами деревьев. Непроглядная ночь.

Я долго сидел в кромешной тьме.

Потом открыл дверцу и наклонился; меня стошнило на траву и покрышку автомобиля Моны. Я откинулся на сиденье, затылком и спиной прижался к спинке. Сидел, не шевелясь. По щекам текли слезы, но я не делал ни малейшей попытки вытереть их. Они стекали по губам, смешиваясь с застрявшей в горле горечью. В какой-то миг я подумал, что видения, порожденные бредом моего мозга, могут выйти из организма, как выходит желчь, как вытекают слезы, рожденные слезными железами. Выйти вместе с кровью. Последняя мысль едва не побудила меня вскрыть себе вены.

Запах и вкус становились непереносимы. Я протянул руку и зажег потолочный свет.

Словно выгравированные на грязном стекле, передо мной предстали двенадцать букв:

М. О. Р. Г. А. Н. А. А. В. Р. И. Л.

Я снова увидел Мону, увидел, как она, устало улыбаясь, выводит пальцем эти буквы, а потом кладет на капот мою звезду.

Удачи тебе.

Что за удача, Мона, если она позволила с нами такое сотворить?

От земли поднимался туман, затопляя подлесок; казалось, дымится почва. Термометр в машине показывал два градуса ниже нуля.

Скоро все двенадцать букв исчезли в ватном облаке.

Заблуждение.

Я должен сдаться, совершенно ясно. Магали Варрон никогда не существовала. Равно как не существует ничего, что имеет отношение к ее гибели.

Ни свидетелей, ни шарфа, ни насилия, ни убийства посредством удушения.

Просто анаграмма. Призрак. Бредовое видение.

Я метался от одной мысли к другой, словно прыгал по камням, перебираясь через бурный ручей.

Если все это выдумка, зачем Пироз все три дня гонялся за мной? И даже стрелял в меня?