Удача, пусть и мимолетная, приободрила меня, и я попробовал еще и еще. Наконец до меня начало доходить… Белая полоска – это то, что я видел сквозь прикрытые глаза. А тени – те, кто проходят рядом со мной. Стоило мне осознать этот факт, как я почувствовал свое тело, хотя мне это не принесло никакой радости. Теперь я мог только пытаться открыть глаза.

После долгих попыток я смог приоткрыть веки, которые как будто налились свинцом и были склеены «моментом» одновременно. Смутно виднелось открытое окно, за которым я мог видеть только дневное небо. Видимо, оно и давало полоску света. Слышал я не очень хорошо, но голоса вокруг меня были явно озабоченными:

– Но это же невозможно…

– Целитель же сказал, что он уже не жилец.

– Но ведь как-то он живет.

Я застонал, но не смог произнести ни слова. Руки и ноги начали отходить, и теперь я мог ими пошевелить, но вставать очень сильно не хотелось. Надо мной склонилась голова Рамзи:

– Ты живой. А мы так за тебя волновались!

Его слова жгли голову, словно кусок раскаленного железа и я поморщился от звука его голоса. Я попытался просипеть:

– Что произошло?

Говорить было невероятно тяжело, как будто в горле терли наждачкой. Лучник склонился надо мной:

– Может, ты попробуешь встать?

Я попытался пошевелить телом, но оно не хотело подниматься. Тогда во мне вскипела ярость, которая помогла преодолеть нежелание, и медленно сесть. Теперь я увидел, что мы были в той же комнате, где все произошло. Лассы не было, пятен крови на полу тоже. Посох валялся в углу, где я с ним упал. Похоже, его никто не трогал. Я схватился за гудящую голову:

– Что здесь было и сколько времени прошло?

Рамзи покачал головой:

– Ты был в отключке весь вечер, ночь, утро и день. Целитель, который помог Лассе, вообще считал тебя мертвецом, которого уже нельзя вернуть к жизни. А что здесь произошло… После того, как ты уничтожил Дисто, ты упал на пол и начал орать так, как будто с тебя заживо сдирали кожу, сжигали огнем и варили в кипятке одновременно. Я никогда не слышал такого истошного вопля. А потом ты просто отключился. Лессани, конечно же, переполошилась, сразу же прибежала, вызвала целителя для Лассы. Мне пришлось соврать ей, что Дисто убежал сквозь открытое окно, а тебя успел напоследок чем-то таким ударить, отчего ты так истошно вопил, а потом отключился.

Лучник взял посох в лапы и протянул мне. Я забился в угол кровати:

– Убери его от меня!

Наверное, увидев в моих глазах неприкрытый ужас, Рамзи догадался убрать посох подальше, и мне стало легче. Я был более чем уверен, что все из-за посоха, а не из-за чего-то другого.

Я поднял взгляд на Вейлин:

– Что же теперь делать?

Никто ничего не произнес в ответ, и я начал опасаться, что никакого решения не будет принято. После долгой паузы Рамзи поднял взгляд, в котором светилась решимость:

– Мы уходим в Мариссу.

Вейлин изогнула бровь:

– Марисса? Это же столица Меровии, если я не ошибаюсь?

Хорек кивнул:

– Правильно думаешь, Вейлин. Именно туда.

– Но почему? Зачем так резко менять планы?

В глазах лучника плескалась какая-то грусть:

– Я хочу сделать то, что давно должен был сделать.

Я охнул от боли в голове:

– Но при чем тут мы?

Рамзи поджал губы:

– Вы узнаете кое-что новое. Что – я пока сказать не могу. Всему свое время. Больше не спрашивайте меня об этом, прошу.

Я обвел взглядом комнату:

– А как Ласса?

Вейлин облегченно вздохнула:

– С ней все хорошо. Рана оказалась несмертельной, и целитель подоспел вовремя. Рамзи почти не отходил от нее – вот только заглянул проведать тебя. Ее как раз поместили в его комнату.

Я повернул голову в сторону хорька и попытался одним только взглядом спросить у того, рассказал ли он огневице о своих чувствах. Не знаю, понял он меня или нет, но ответом воина было легкое покачивание головы. Я только хмыкнул, показывание разочарование его несмелостью и повел головой, показывая в сторону комнаты хорька. Тот задумался, потер мех на морде и молча встал, уйдя из комнаты. Волчица проводила его задумчивым взглядом:

– Я надеюсь, что и с тобой будет все хорошо.

После этого магесса улеглась на своей кровати:

– Мирпуд, ты же подслушал наш разговор с Лассой, не так ли?

Я медленно лег обратно:

– Почему ты так решила?

Вейлин фыркнула:

– Твои ушки были повернуты в нашу сторону и прислушивались к разговору.

Я молча проклял себя за то, что не учел особенности анатомии зверей, в частности то, что уши автоматически поворачиваются в сторону источника звука. Но вслух я произнес:

– А почем тебе было знать это точно? Во сне я мог как угодно вертеть ушами и направлять их куда угодно.

Ответом была хитрая усмешка:

– Здесь ты меня не обманешь, Мирпуд. Можешь сколь угодно уверять меня в обратном, но я знаю правду.

Я сложил лапы на груди:

– Да даже и так, тогда что?

Волчица встала с кровати, подошла к окну и тряхнула своей черной гривой:

– Я тебе нравлюсь, не так ли?

Я развел лапами:

– Не стану этого отрицать, Лин.