Диалог между бывшими террористами тем временем продолжался.

– У Маршала тогда были такие правила игры, разве не понимаешь? – попыталась защитить своего кумира Римма-Анджела.

– Старый психопат хотел быть одним-единственным и боялся конкуренции, вот тебе и все правила.

– Он потом начал учить нас, после того как Организация развалилась. А ты бы, Зойг, насчет психики лучше помалкивал! Поль Лагайм, наверное, гордится тем, что из-за него сорвало крышу у одного из элитных офицеров Конторы. Вспомни, кем ты был! И кем стал теперь…

– Я помню, кем я был, – угрюмо усмехнулся гинтиец. – Такое не забывается… А что до остального, Полю не очень-то понравилось, как я к нему отношусь, но он в конце концов решил, что это мое личное дело, раз я все свое держу при себе. Я охранник и больше никто.

Это сказано не для нее, а для нас с Морисом, понял Генри. Ее он в грош не ставит.

– У охранников хотя бы самоуважение есть, а у тебя его совсем не осталось. Служишь, как паршивая собака, за кость в миске. Хотя, я слышала, тебя ценят… Тебе доверили сторожить хозяйского ребенка – высокая честь!

Генри почувствовал, как напряглась рука Чеуса, лежавшая у него на горле. Нажатие не усилилось, но пальцы на мгновение окаменели.

– Кирч, об этом ребенке лучше забудь. Нарвешься. Этого тебе не простят. Помнишь, как вы с Маршалом удирали на Вьянгасе от Тины Хэдис? Из-за такой ерунды, как ты, Тина не станет все бросать и мчаться на Парк, но другое дело, если речь зайдет о дочери Поля. А с Тиной будет многомерник, который спалит твои Комнаты, в каком бы пространстве они ни находились, для него это минутное дело. Подумай, нужны ли тебе такие осложнения.

«Если на то пошло, это сможет сделать и сам Поль. Но его Римма, по старой памяти, не боится, поскольку в то время, когда они общались, он был только «сканером» и больше ничего неординарного не умел. Зато Стива и Тину она должна бояться… Особенно Тину, потому что своими глазами видела, что та сотворила с их шайкой на Вьянгасе».

– Зойг, отпусти Генри, тогда я забуду о Марсии Лагайм.

«Трогательно… А я, кажется, понял, как можно сообщить ему стратегические сведения. Сейчас или никогда!»

– Анджела, не думай обо мне, – сказал Генри вслух. – Будь осторожна! Если Зойг обладает такими же способностями, как ты – это значит, он может дать бой даже здесь, на твоей территории. Ты видела, как он остановил кровать, это не случайность. Ты привыкла иметь дело с теми, кто пугается, когда попадает в Комнаты, а в нем нет страха, поэтому он опасен и может все тут разнести.

Первый пакет информации выдан.

– Молчать! – процедил Чеус – перед этим секунду выждав и убедившись, что Генри договорил до конца.

– Я это учту, – деловитым тоном, в котором сквозила легкая озадаченность, сообщила по-прежнему невидимая Анджела.

– Я тоже, – с угрозой произнес гинтиец. – Еще хоть слово скажешь…

Дернувшись, Генри сдавленно застонал сквозь стиснутые зубы. Будет логично, чтобы Чеус после такой выходки причинил ему боль: если этого не случится, Римма-Анджела может заподозрить, что ее пытаются провести. Вот он и решил застонать самостоятельно, не дожидаясь болевых приемов и прочих недвусмысленных намеков.

Гинтиец одобрительно ухмыльнулся. Несведущему наблюдателю эта ухмылка должна была показаться изуверской.

Анджела гневно потребовала:

– Прекрати!

– Да я бы его уже прикончил, если бы не риск, что сразу после этого ты прикончишь меня. Он с тобой в сговоре! Кирч, он умрет, как только я решу, что он мне больше не нужен.

Дверь, за которой находилось грязное помещение с бревенчатыми стенами, с грохотом захлопнулась. Шторы взметнулись, как от сильного сквозняка, яростно трепеща всеми своими оборками. За ними и правда не окно оказалось, а другая дверь, белая с мутно-зеленым рифленым стеклом в мелких завитках. Она распахнулась, показав пустой школьный класс: два ряда парт, учительская кафедра, на стене громадный экран из тех, которые почему-то принято называть «классными досками». С экраном соседствовала еще одна дверь, сверху донизу покрытая корявыми надписями и росчерками. Все выглядело запущенным, давно не ремонтированным. На полу обычный для неприбранного школьного помещения мусор.

Видимо, это кабинет биологии: возле кафедры одиноко притулился человеческий скелет, по стенам развешаны экземпляры ракообразных в шипастых панцирях, с длинными жесткими усами и большими клешнями, одни белесые, другие блекло-бежевые, вперемежку с ними – гербарии с засушенными сельскохозяйственными злаками. В стенном шкафу виднелись за стеклами банки с заспиртованными темными комками – то ли моллюски, то ли чьи-то внутренние органы.

Отвлекающий маневр: рассчитывая, что они засмотрятся на классную комнату – самую обыкновенную, невзрачную и все равно чем-то пугающую (возможно, склизкими на вид предметами в банках с этикетками), – Римма-Анджела швырнула в гостей напольным светильником, разукрашенным золотыми птицами.