Я с усилием дернул на себя, меч вышел нехотя, ликующе багровый, любое оружие обожает проливать кровь.

– Да ладно, – сказал я устало. – Тоже бываю дураком. Да еще каким, вспомнить стыдно.

Я хотел было привычно вытереть о него лезвие, но ощутил в этом жесте что-то неприличное, маг еще жив, хотя кровь из раны хлынула широкой струей.

Он прошептал:

– Возьми вот это… и забери шкатулку… в ней все…

Я смотрел настороженно, как он с трудом выуживает нечто из складок плаща. Я не двигался, а магистр протянул в мою сторону руку и медленно разжал пальцы. Из ладони выскользнул крохотный зеленый ключ, остро блеснув в глаз острым, как у бритвы кончиком.

Я поднял его с пола с опаской, двумя пальцами, как ядовитого паука. Ключ приятно холодил пальцы, похожий на крохотную льдинку.

– И что с ним?

– В моей лаборатории, – донесся затихающий шепот. – Шкатулка… самое ценное… А еще… это к тому арбалету…

– Какому?

– Который… у тебя… в мешке…

Я сказал громко, стараясь разозлиться, но почему-то чувствуя свою вину:

– Туда возвращаться не собираюсь… Далеко!

Он шепнул едва слышно:

– Отсюда есть выход…

– Какой?

– Зер…ка…ло…

Я наклонился, рискуя, что гад притворяется и сейчас схватит за горло, но магистр оставался недвижим. В пяти шагах от него Кроган тоже лежит неподвижно, я уже наполовину отдышался, когда он дернулся, повернулся на другой бок и непонимающе уставился в меня дикими глазами.

– Я где?

– И не мечтай, – сказал я злорадно. – Никаких десяти тысяч гурий! Ты все еще здесь.

– Но… как?

– Мы же колдуны, – сказал я. – И ты тоже.

– Я?

– Ну да, – заверил я. – Еще какой!

Он посмотрел на меня с недоверием, медленно поднялся. Его руки отряхнули одежду, заодно ощупывая грудь, где совсем недавно были страшные раны.

– Ну вообще-то… – пробормотал он настороженно, – о кого потрешься, от того и наберешься… Хотя такое… ну никак не… Воздух здесь такой, что ли…

– Точно, – согласился я. – Ты ж видишь, долгая жизнь… настолько долгая, что почти бессмертие. Здесь все пропитано ею, даже воздух. Так что готовься жить долго.

Он подошел к магистру, опустился на одно колено, пальцы деловито ощупали залитую кровью голову.

– Да, теперь он может хранить секреты.

– Главное, – сказал я, – чтоб не колданул еще разок.

– Не сумеет, – заверил он.

– Тогда, – сказал я, – о мертвом либо хорошо, либо ничего. Он мертв. Хорошо.

– Таких и маги не воскрешают, – сказал он уверенно. – Но… что-то не вижу сокровищ!

Убедившись, что жив и даже здоров, он ликовал сдержанно, как подобает мужчинам, и недолго, мы же люди дела, вскоре помрачнел и начал оглядываться с нарастающим раздражением. Я обходил пещеру, спереть в самом деле нечего, только перевернутый стол да мокрые осколки стекла, а в стенах блестят острые сколы гранита, а вовсе не бриллианты.

Кроган бросил на меня полный укоризны взгляд.

– И хде?

– Будут, – пообещал я, хотя какие тут еще сокровища, мы же побили и потоптали самое ценное, весь пол в кровавых ошметках. – Я просто чую… Давай посмотрим, что в том чане. Что-то я совсем не ликую, когда на него смотрю.

Он подбежал первым, весь в готовности бить и рубить, а также проламывать стены, если за ними золото. Я подошел следом, волосы встали дыбом, а по спине пробежали крупные, как черепахи, жуки с острыми крючьями на лапах.

– Это что? – спросил Кроган в недоумении. – Рыбья икра? Но почему красная?

– Бывает и такая, – прошептал я. – Только это не икра…

– А что?

Я зябко передернул плечами. То, что и мне показалось красной икрой, хоть и разного размера, на самом деле крохотные зародыши сердец. В чане их десятки, если не сотни, а то и тысячи…

– Помоги, – велел я.

Он пробормотал:

– А нельзя ли…

– Чего? – спросил я настороженно.

Он повторил:

– Нельзя ли как-то их приспособить…

– Тоже хочешь стать бессмертным?

– Хочу, – ответил он. – Это же так здорово! При нашей-то неспокойной жизни…

Я ответил со вздохом:

– Хорошо бы. Но, увы, нельзя! Не доросли мы еще. Надо сперва взрастить души, иначе такая сволочь получится из-за чувства безнаказанности…

Он помрачнел, подумал, я смотрел с тревогой, затем он мотнул головой, приходя к какому-то решению, первым уперся плечом в стенку чана. Мы кряхтели и сопели, рвали жилы, чан наклонился, кишащая масса хлынула широкой струей на пол. Жидкость поспешно уходила в щели между плитами, самые крупные икринки уже заметно пульсируют, дергаются, даже шевелятся.