Как-то они случайно пересеклись в городе. Федя не растерялся и пригласил смуглянку в кафе, девушка, сама не зная почему, согласилась, понимая, что узнай о таком ее отец точно бы наказал ее… Но настроение было такое хорошее, а погода солнечной и теплой, располагающей к хорошему времяпрепровождению, что Диля и не подумала о строгих наставлениях отца. Так и началось все то, что в последствии преобразовалось в создание новой интернациональной семьи. Но это было намного позже.

Узнав о том, что его единственная дочь встречается с русским парнем отец пришел просто в неистовство. Он и кричал, и призывал одуматься, и запирал девушку, но молодые люди, повинуясь зову своих сердец, словно две реки просачивались сквозь любые преграды, стремясь соединиться, не смотря ни на что. Ведь настоящая любовь, поселившаяся в сердцах, была готова на любые безумства и подвиги…

Однажды отцу с другими деревенскими парнями, грозившимися убить молодого человека, удалось схватить Федора. Рыдающая и испуганная Диля умудрилась дозвониться до родителей возлюбленного и рассказать, в какую передрягу из-за нее попал их сын. Отец Федора, мужик резкий, еще из той породы, которую не каждая передряга и сломает, схватив ружье, запрыгнул в авто и рванул выручать сына… Но тот справился и без помощи бати – ему удалось сбежать.

Но на этом все злоключения молодой пары не закончились. Поговорив по сердцам с отцом и объяснив ему всю ситуацию, Федор решился на отчаянный шаг. Вместе с вооруженным охотничьей двухстволкой отцом он попросту выкрал Дильназ. Так сказать, в лучших традициях гайдаровской «кавказской пленницы». Не сказать, чтобы Дильназ была против. С родителями Федора она быстро нашла общий язык. Но ее родители оставались неприступными, как две скалы, не смотря на то, что мать самой Дили была так же славянских кровей, но спустя годы замужней жизни ее ничем нельзя было отличить от татарки – разве что голубые глаза выдавали ее истинную природу.

Только через год, когда дети решили официально пожениться, родители невесты приняли ее выбор. Конечно, это было сложно… И как дальше сложится жизнь сказать предвидеть было попросту невозможно, так как соединялись не просто две разные семьи – два разных народа, две разные религии со своими традициями соединились в одной новой семье.

Зато свадьба, хоть и не такая пышная, как хотелось бы родне невесты, была веселая. Настоящий интернационал: украинско-татарская свадьба, проводимая на русском языке. Как говорится, на зло врагам. На свадебном столе рядом с традиционными блюдами татарской кухни, такими как долма, соседствовали картошка с жаренными грибами и селедочка с огурчиками.

Музыка так же была разнообразная: современная эстрада вперемешку с татарскими мелодиями, под которую вытанцовывали родственники невесты, живо отбивая ритм ногами в духе кавказской лезгинки.

После свадьбы молодожены некоторое время прожили с родителями Федора, а после переехали в отдельный дом, который удалось арендовать у старенькой бабушки, переехавшей к своим детям, за весьма неплохую цену. Дом хоть и был старым, но после наведения порядка и косметического ремонта стал вполне пристойным жилищем.

Из трех семей Кайсаровых-Стрельченко Беду удалось пережить только молодоженам. И даже старенький домик сыграл в их пользу – печное отопление с возможностью готовить на этой же плите, колодец, полная дров поленница и закупленный в начале марта уголь дали свои положительные моменты. К тому же частный дом, он и в Африке – частный дом. При наличии огорода и рук, растущих из нужного места сложно умереть с голоду.

Да и с мертвецами, невесть откуда взявшимися на белом свете, приспособились справляться. Оставалось только привыкать к новым реалиям. И все бы ничего – но недалеко от насосной станции Северо-Крымского канала один предприимчивый дядька со связями в криминальном мире решил организовать рынок, на котором не брезговали торговать и живым товаром. Тогда-то Федор, вернувшийся с очередной вылазки в город, и приказал занавесить все окна плотными покрывалами и не показываться лишний раз на улице без крайней необходимости и уж тем более когда мужа нет дома. Тон, с каким все это было сказано, и выражение лица мужа отбило всякое желание у Дильназ расспрашивать того о подробностях и причинах принятого решения. Только теперь Федор без ружья даже в огород не выходил…. Было страшно.

А сегодня ночью и вовсе непонятно как, наверное, огородами с соседского двора (огороды-то примыкают друг к другу и толком никакой перегородки между собой не имеют), во двор пробрался мертвяк… Торчал посреди двора, вытаращив свои пустые белесые бельмы, пока на него случайно не наткнулась выскочившая за так не к стати закончившимися дровами Диля. Испугалась она тогда страшно, думала даже, что сердечный приступ ее схватит – так сердце колотилось, но выбежавший на испуганный вскрик жены Федор быстро упокоил беспокойника, отправив перепуганную насмерть жену обратно в дом… А сам пока вышел в поленницу, чтобы набрать достаточное количество дров для протопки дома на всю ночь, потому как ночи еще стояли холодные и домишко без отопления быстро остывал, а чтобы заново его протопить нужно было время и лишние дрова, которые тоже не были бесконечными.

Перепуганная до смерти Диля зашла в комнату накапать себе успокоительных, чтобы хоть как-то унять расшатавшиеся нервы, затем вернулась обратно на кухню, дожидаться мужа, как незнакомый голос, раздавшийся за спиной приказал поднять руки и не двигаться. Только сам Бог знает, как женщине не удалось упасть в обморок от испуга. Может, конечно, капли подействовали. Руки, поднятые над головой, предательски задрожали в унисон с коленками, а сердце, казалось, ухнуло в анатомически несвойственный ему район - куда-то в район пяток, заставив кровь предательски замереть в венах.

Незнакомец приказал повернуться. Диля подчинилась. Не в том она была положении, чтобы не послушаться. Ее взору предстало двое мужчин, стоявших по обе стороны от двери, ведущей из кухни в комнату. Один из них невысокий, среднего телосложения, практически мальчишка, целился ей прямиком в лицо из какого-то пистолета, на поверхности которого отражался колышущийся огонек свечи. Второй же – чуть постарше, повыше и более худощавый целился в нее, если ей не изменяет ее девичья память, из автомата.