Еще в конце 1880-х годов арбатские переулки (ныне это самый центр столицы, от них рукой подать до Кремля) были свидетелями идиллических деревенских сцен. «Многие держали у себя во дворах коров, — вспоминал современник. — Я помню одно раннее весеннее утро. Всего лишь четыре часа; просыпаюсь и слышу непривычный для себя звук. Что такое? Оказывается, идет пастух по Плотникову переулку и играет на рожке. Коровы выходят из ворот, и пастух гонит их на Девичье поле».

Казалось бы, содержание молочных коров в больших городах — дело далекого прошлого. Но вот пример столицы Мексики — суперсовременного города Мехико. Здесь чрезвычайно остры экологические проблемы, и решение одной из них требует вывода за городские пределы многочисленных частных молочных ферм. Мехико — истинный мегалополис, наиболее бурно растущий город мира. В 1988 году в нем проживало 18 миллионов человек, а к концу нашего тысячелетия, по прогнозам демографов, численность населения достигнет 31—32 миллионов.

Однако в черте этого сверхгорода еще в 1976 году располагалось свыше 180 частных молочных ферм, с которых ежедневно приходилось вывозить до 2 тысяч тонн(!) навоза. Сейчас почти все эти «городские коровники» переведены за 40 километров от Мехико и размещены в специально построенных по типовым проектам фермах. Так был создан первый в Латинской Америке аграрно-промышленный комплекс, работающий по принципу семейного подряда. Ныне отсюда ежедневно поставляется в столицу более 300 тонн молока, обеспечивая десятую часть ее потребностей в этом важнейшем продукте.

Собственно говоря, то, к чему пришли мексиканцы, поневоле избрав метод снабжения городских жителей с сельских молочных ферм, хорошо известно с очень давних времен. Уже из строчек поэмы «Георгики» древнеримского поэта Вергилия Марона Публия (70—19 годы до нашей эры), приведенных в эпиграфе к настоящей главе, можно предположить, что крестьянин с оплетенным глиняным кувшином за плечами был привычной фигурой на дороге, ведущей в город. Таким-то весьма нехитрым способом решались вопросы сбыта молока горожанам.

Однако города росли, а значит, увеличивалась потребность в сельскохозяйственных продуктах. Перенесемся мысленно в Европу XVI—XVII веков. В это время здесь, прежде всего во Фландрии, Франции, Швеции, бурно развивается молочное хозяйство и, как следствие, существенно расширяются поставки молока из села. Его доставляли в кувшинах или бидонах с помощью гужевого или вьючного транспорта.

Наверное, многие помнят картину «Семейство молочницы» из собрания Государственного Эрмитажа. Она написана известным французским художником Луи Лененом в 1640-х годах. Луи Ленен хорошо знал сельский быт родной Пикардии, уважал людей труда и посвятил им свое творчество. На этом жанровом реалистическом полотне художник изобразил крестьянскую семью — жену, мужа, двоих ребятишек — перед поездкой в город для продажи молока. Уже взнуздан ослик, за спину хозяйки закинут тяжелый кувшин, невдалеке видны деревянная кадка, мешалка, иной примитивный молочный «инвентарь». Написанная три с лишним столетия назад картина может немало рассказать внимательному зрителю о трудной и скудной жизни тогдашних крестьян...

Но так или иначе молоко в города доставляли, поскольку и тогда спрос рождал предложение. В XVI—XIX веках жители Москвы употребляли молоко не только от коров, содержащихся в городских усадьбах, но и поступающее на городские рынки из окрестных сел и деревень, правда, расположенных от города не более чем в 25 верстах, из дальних везли только сливки и сметану. К царскому столу в XVII веке все эти ценные продукты доставляли со скотного двора в подмосковном селе Измайлово (ныне Первомайский район столицы, рядом с метро «Измайловская») .

Петербург тоже снабжался молоком из ближайших окрестных сел и деревень, причем большей частью из поселений, расположенных вдоль реки Охты, впадающей в Неву (в нынешних пределах города). Жительницы охтенской слободы (охтенки, как тогда их называли) ранним утром доставляли свежее молоко на рынки. И тут кстати вспомнить сцены рассветной столицы, показанные А. С. Пушкиным в первой главе «Евгения Онегина»:

А Петербург неугомонный

Уж барабаном пробужден.

Встает купец, идет разносчик,

На биржу тянется извозчик,

С кувшином охтенка спешит,

Под ней снег утренний хрустит.

...Вергилиев пастух, бредущий в город, пикардийская крестьянка с картины Луи Ленена, пушкинская охтенка — как отделены они друг от друга временем и пространством! Но дело у них одно и то же, и потому не случайна общая примета — кувшин, многие века служивший основной тарой для доставки молока. Кстати, у молочной посуды весьма интересная история. Давайте же коснемся и этой важной темы.