Вот же… наконец она понимает. Дерево, цветок, птица в каждом отдельном экземпляре в природе не нужны никому, всегда, как правило, не востребованы, и жизнь их проходит в безвестности, а ведь они всё равно расцветают, рождаются, плодоносят! В свой черёд. Они, если их не убить и не ранить, счастливы. Дело в том, что она, как и большинство, сориентирована неверно: независимо от того, признают её или нет, востребована она или нет, реализовала она свой талант или нет, она должна совершенствоваться, расцвести, как ей предопределено природой. А она до сих пор не сумела воспитать в себе свою душу. Она всё стремилась, как и Ваня, как и отец, построить жизнь на внешних приманках: книгу напечатать, обязательно вылечить больного, замуж выйти… так же, как они, только в другой форме, суету принимала за смысл жизни.

— Ваня, мы трусим жить по одному и сбиваемся в стадо. А оно легко распадается. Если, как зверю, расставить ловушки — «попробовать» человека предательством, завистью, обязательно самые крепкие связи разорвутся.

Она всегда чувствовала, что близко проходит. «Тепло», «тепло», и вот оно — «горячо»! Цветок земляники, птица, она, Ваня, отец. В самом себе смысл, в душе, в том, чтобы вовремя расцвести и совершить свой путь, запланированный свыше. А с людьми высший смысл — в любви, в бескорыстии, как в их больнице. Тоже природой заданный, как в лесу, как в море: все, каждый по отдельности, соединены в единое, общее целое!

— Я буду здесь лежать всегда, вечно, когда это, — он показал на часы, — совещания, бег кончатся?! Что же такое вечность?

Марья не к месту засмеялась:

— Поедем ко мне! И Ваня, и Алёнка ждут тебя!

Коктебель — Мичуринец, 1985