Шрифт:
– Погодите, – запротестовал полковник. – Что-то произошло?
– Вам виднее.
– Мне казалось, вы дружите.
– Я уж точно ничего дурного ей не сделаю. Ни при каком раскладе, – Оксана выглянула в приемную и убедилась, что их разговор никто не слышит. – Андрей Васильевич, таких людей, как Маша, беречь и ценить надо. И ограждать от всяческих нападок.
– Мы очень признательны Марье Андреевне за…
– «Мы»? И причем тут признательность? – уточнила с вызовом женщина и в сердцах бросила газеты на стол. – Берите ситуацию под контроль! Помогите. Локтев точит на Машу зуб, Головин грозит ссылкой, ваша жена на пару с генеральшей загнали ее в угол. А бывший муж и вовсе обнаглел – устроил в доме бордель. Маша не семижильная. Она ведь сейчас бросит все, уедет и никогда уже не вернется, – в глазах Оксаны заблестели слезы.
– Как это не вернется, – попытался отшутиться Тополевский. – Она военнослужащая. Самовольное оставление части…
– Бросьте вы! Сейчас ей не до устава. Маша, прежде всего, женщина. И эту женщину довели до белого каления. Она вам на шею не вешалась и семью вашу разрушать не собиралась.
– Конечно, нет. Речь идет не о моей семье, – нахмурился Андрей.
– Как раз о ней. Марье Андреевне достается из-за вас: войну ей объявила ваша супруга, – она вздохнула. – А вы за своей работой ничегошеньки не видите. И хотя вы подали заявление на развод…
– А это вы откуда знаете?!
– В каких я только кабинетах не бываю и чего только не слышу! Только вы вышли из здания суда, Локтеву сразу же позвонили. Я как раз почту ему принесла. Что вас еще интересует? Только без дипломатии.
– Оксана, простите, где сейчас Мария Андреевна?
– Так бы сразу и спросили, а то «цветок вянет», – женщина снова выглянула в приемную. – Дома она, просто трубку не снимает. Вещи пакует, собирается послезавтра уехать! Навсегда, – акцентировала она и напомнила. – В своей квартире она больше оставаться не может – там каждый день до смертоубийства доходит. Тем более что ее бывший, ваша жена и вдова скооперировались, – гостья вышла.
– Спасибо, – вслед поблагодарил ее Тополевский и снял трубку. – Игорь? Привет! Как у тебя со временем? Надо бы переговорить с глазу на глаз. Ничего не имею против твоего кабинета, но лучше – у меня. Заглянешь? Жду.
Маша собрала чемодан и принялась паковать объемную сумку. С трудом застегнув «молнию», она заглянула в список и вычеркнула из него то, что уже сложила. Телефон не умолкал ни на минуту, но женщина не обращала на него никакого внимания. Она достала документы и положила их в наружный карман чемодана. Настойчивый звонок в дверь заставил ее вздрогнуть: так протяжно никто из ее знакомых не звонит. От неожиданности она замерла. Звонок повторился. Маша на носочках вышла в коридор и посмотрела в глазок. На площадке, громко переговариваясь, стояли два милиционера. Женщина сжала виски и прислонилась к двери спиной.
– Я же говорил, вечером надо брать, – пробасил сержант. – Ее пока нет. Не засаду же нам устраивать.
– Заедем позже, – согласился приятель и стал спускаться.
Лицо Маши вспыхнуло от волнения. Она метнулась к окну. У подъезда стоял милицейский воронок. Журналистка схватилась за подоконник, чтобы не упасть: «Бог мой! Что-то стряслось? Что они там еще затеяли?» В голову ничего хорошего не приходило.
По идее, за ней милиция приехать не могла: военнослужащего вправе задержать только патруль. Стало быть, либо Миша что-то натворил, либо его снова подставили. Она спрятала лицо в ладони и расплакалась.
Настойчивый звонок в дверь испугал еще больше. Маша заткнула уши. Звонок повторился. Похоже, пришел кто-то свой. Она выглянула в окно – милицейской машины действительно не было. Подошла к глазку – площадка пуста, за дверью тихо. Теряясь в догадках, журналистка осторожно вернулась к окну. У подъезда о чем-то шептались Яна и Карина. Выйти на балкон она не решилась, кто знает, может, за ее квартирой следят. Подруги в случае необходимости вернутся сами, подумала Маша.
Когда стемнело, она так и не решилась зажечь свет. Вздрогнув от скрипа входной двери, бросилась в коридор. Из школы вернулся сын.
– Ты что, спала?
– Что-нибудь случилось? – посмотрела ему в глаза Маша.
– Ма, а что я такого сделал? Подумаешь, чуть задержался, – не понял Михаил и беззаботно сообщил: – Тебе тут в двери записка.
Маша развернула и прочла заковыристый почерк Яны: «Митя подал заявление в суд, обвинив тебя в краже кольца. Там работает его новая пассия, которая пообещала тебе крупные неприятности». Она охнула от удивления. Сын стащил мокрые носки и поскакал в ванную комнату греть ноги. Ужинали в свете газовой конфорки.
У подъезда хлопнули дверцы машины. Маша осторожно выглянула в окно. Снова приехал милицейский воронок. Она приложила палец к губам и увела сына в дальнюю комнату. Когда милиционеры уехали, журналистка выглянула на площадку: в двери торчала повестка. Машу утром ждал следователь. Она включила сыну телевизор и перенесла в кухню телефон.
Трубку долго не снимали. Маша молитвенно сложила руки и подняла глаза вверх: «Господи, помоги! Пусть он еще будет на службе». Наконец, на том конце провода вняли ее мольбам, и раздался знакомый голос: