– Бог мой, послезавтра опять разлука… – шепнула она.

– Надеюсь, на какую-то неделю.

– На целую неделю! А вдруг и дольше?

В уголках ее глаз задрожали слезинки.

– Бросай все, и летим вместе, – Андрей вдохнул аромат духов любимой. – О месте в самолете я договорюсь с командующим.

– Нельзя, – смутилась Маша. – Проект запущен, я за него в ответе, да и Петров ждет от тебя результатов. Пока ты поработаешь над книгой в Москве, я пообщаюсь с ветеранами на космодроме.

– Прочь дела, – Тополевский нежно прикоснулся к губам супруги. – Самое главное – ты рядом. Все остальное – суета. Ты – моя судьба, моя любовь, моя жизнь. Я тебя просто обожаю!

Она счастливо улыбнулась и трогательно призналась:

– Я так долго просила Создателя: подари мне любовь.

– И Он послал нам это чудо, – губы Андрея скользнули вниз. – Ни слова о работе, – чувственно попросил он.

Спустя время Маше показалось, что кто-то пытается открыть дверь их номера. Муж приподнялся и тоже прислушался. После небольшой паузы раздался настойчивый стук. Андрей спешно оделся. На пороге, покачиваясь, стоял нетрезвый прилично одетый мужчина весьма почтенного возраста. Он уверенно потряс перед лицом Тополевского ключами и возмущенно поинтересовался, что в его номере делает практически обнаженный гость. Подвыпивший оказался руководителем одного из конструкторских бюро. Андрей улыбнулся старику и тактично объяснил, что ему следует подняться этажом выше. Выставив возмутителя спокойствия за дверь, он пояснил: «Главный конструктор. Был на банкете и немного перебрал. А я грешным делом на одного негодяя подумал…». «На кого? – напряглась Маша. – Их в нашей жизни было предостаточно». – «Завтра расскажу. Не хочу омрачать такую романтическую ночь…»

Глава десятая

Андрей проснулся затемно, когда обитатели гостиницы видели кто вторые, а кто и пятые сны. Он не любил, да и не привык залеживаться, потому бодро встал, потянулся, бесшумно перешел в гостиную и выглянул в окно. Солнечный луч, отразившись в сияющих новизной окнах строящегося напротив дома, на мгновение ослепил его. Тополевский прищурился, прикрыл ладонью глаза и посмотрел на градусник. Было на удивление тепло и ясно. Полусонный дворник лениво гонял по тротуару несколько разноцветных оберток. Пожилая женщина терпеливо выгуливала старенького пуделька. Пес тоскливо оглядывался в поисках привычной компании, но время других собачников еще не настало, и ему пришлось довольствоваться скромным обществом любимой хозяйки.

Андрей приоткрыл окно, вдохнув свежесть утренней прохлады, улыбнулся новому дню и отправился на пробежку. С юношеских лет он неизменно начинал рабочий день с этой приятной процедуры. Вернувшись, принял прохладный душ и, заглянув в спальню, застал Машу спящей. Жена была ярко выраженной «совой», с легкостью могла засидеться едва ли не до рассвета, а потому особенно в последние годы стала просыпаться с невероятным трудом. С тех пор, как ее телевизионный график перестал требовать обязательной явки на работу к строго установленному часу, она с удовольствием растягивала время утреннего блаженства, позволяя себе задержаться в студии, а потом немного понежиться в постели. Занятие спортом с детства вызывало у нее глубочайшее неприятие. Полагаясь на биологические часы мужа, если он, конечно, был рядом, Маша в такие дни совершенно не следила за передвижением стрелок. Андрей поправил ее подушку и присел на краешек кровати. Почувствовав любящий взгляд, супруга лукаво приоткрыла один глаз, оценила обстановку и безмятежно зажмурилась, делая вид, что еще спит.

– Здравствуй, – тихонько шепнул Андрей, целуя ее в висок.

– Здравствуй, – счастливо улыбнулась она в ответ.

Тополевский уткнулся в золотистую россыпь ее пушистых волос и прошептал, что завтрак готов. Маша потянулась. Любуясь бархатистой кожей жены, Андрей обнял ее и поцеловал в губы.

– Не устою, – шепнул он и шутливо предложил. – Может, мне остаться? В Москве, пожалуй, разберутся и без меня.

– Было бы здорово, – жена с нежностью прижалась щекой к его широкой ладони, но, глядя на часы, виновато охнула. – Пора вставать. Чем ты меня угостишь, мой господин?

– «Курарой», – протянул ей халат Тополевский.

За завтраком Маша поинтересовалась, кто же испортил ему настроение после вчерашнего пуска. Андрей нахмурился:

– Куримов. Век бы его не вспоминать.

Маша брезгливо поморщилась:

– А что ему было нужно?

Муж задумался.

…После пуска Тополевский первым делом разыскал окликнувшего его у входа в бункер приятеля и помог уладить служебный вопрос. После отъезда гостей и журналистов старт заметно опустел. Как и водится, на своих местах для проведения заключительных операций остался только боевой расчет.

Ожидая машину, Андрей воспользовался редкой возможностью полюбоваться закатом. Оказалось, разбросанные по небу звезды чем-то напоминали искрящуюся паутинку елочной гирлянды из далекого детства. Во время службы на космодроме заметить это не удавалось – в часы запуска было не до сантиментов. Размышления Тополевского прервал лилейный до неприятия голос. «Смотрю, ты все растешь. Сам командующий на ужин приглашает, – из темноты леса навстречу ему хитрым лисом шмыгнул однокашник Куримов. – Не могу сказать, что рад тебя видеть, – с вызовом продолжил Иван. – Просто захотелось узнать, был ли ты на юбилее выпуска?», – криво усмехнулся он и нехотя протянул руку. Андрея словно окатило ушатом мутной воды. Память мгновенно восстановила всю цепочку их долгого и не совсем приятного знакомства со времен военного училища.

…У кабинета, на двери которого одинокой кнопкой был пришпилен лист с надписью «Мандатная комиссия», толпились будущие офицеры. Негромко перешептываясь, они переминались с ноги на ногу в ожидании своей очереди. Предстоящее распределение одних пугало, других обнадеживало. Не волновался, казалось, только Андрей, хотя знал, что его вызовут первым. Наконец, зычный голос за массивной дверью четко произнес: «Курсант Тополевский!» Он подтянулся и шагнул внутрь. Куримов криво усмехнулся и то ли с ехидцей, то ли с завистью выдал вдогонку: «Отличникам – лучшие должности!»