Взяв такси, Анциферов с ветерком домчался до прокуратуры. В кабинете Пёстренького сидела вся московская ФСБшная бригада во главе с их шефом, бывшим мебельщиком Кондратовым.

При виде Сергея у всей братии действительно отнялся язык. Только Пёстренький одобрительно кивнул.

– Ну вот, Анциферов, первый раз за десять лет вижу тебя прилично одетым.

Сергей просветлел.

– Владлен Вадимович, уважать надо авторитеты, вот я и приобновился маленько. Вдруг журналюги с НТВ прибегут, надо выглядеть солидно. Можете звать пархатого олигарха, я готов начинать, - с улыбкой произнес Сергей, подмигнув Кондратову.

Пёстренький замялся.

– Сергей Николаевич, как вы выражаетесь, для закона все национальности равны, поэтому зря вы делаете упор на национальной принадлежности господина Хлопонина. Его арестовали вовсе не за то что, он еврей, а потому что мошенническим путем не доплатил в бюджет очень крупную сумму, составляющую четверть бюджета Челябинской области за последний год. Постарайтесь построить свою линию обвинения именно на этих неоспоримых фактах, а не на его национальности.

Сергей весь излучал благодушие.

– Конечно, Владлен Вадимович, именно так я и поступлю.

Пёстренький нажал кнопку и сказал по громкой связи:

– Завируха, приведите к нам, пожалуйста, господина Хлопонина. Мы его все очень ждем.

Завируха ввел Хлопонина. За пару дней, проведенных в тюрьме, у Хлопонина появились мешки под глазами, но держался он вполне бодро.

Пёстренький попросил Хлопонина представиться и назвать полную дату и место рождения. После этого в кабинет позвали молоденькую девушку-стенографистку, которая должна была на компьютере вести полную стенограмму допроса.

Пёстренький, весь просияв, произнес:

– Ну что ж, а теперь гордость нашего уголовного розыска, самый опытный, бескомпромиссный и неподкупный следователь по особо важным экономическим преступлениям Анциферов Сергей Николаевич продолжит ваш допрос, глубокоуважаемый Степан Леонидович.

Последние слова были сказаны с неприкрытой иронией и сарказмом.

Сергей поднялся. Хотя внутри все в нем кипело, внешне он выглядел совершенно спокойно.

– Уважаемый Степан Леонидович, в наше нелегкое время, когда Россия успешно ведет борьбу с олигархией, руководствуясь исключительно диктатурой закона, мы в лице Генеральной прокуратуры очень объективно и пристально рассмотрели все имеющиеся у нас доказательства и пришли к следующим предварительным выводам, сформированным на стадии предварительного следствия, до перевода вашего дела в Генеральную прокуратуру города Москвы. Позвольте мне зачитать имеющиеся у нас обвинения по вашему делу.

Пёстренький внимательно смотрел на Сергея, который на секунду замолк. В комнате стало так тихо, что было слышно, как сопит переевший красной рыбы Кондратов, устало вытирая пот со лба.

Сергей сделал глубокий вдох и продолжил:

– Первое. Проанализировав данные, указанные компанией Медиакон в декларации о доходах, и сопоставив их с суммой налоговых претензий, я пришел к выводу, что претензии носят необоснованный характер, и сумма налоговых претензий превышает совокупный доход компании Медиакон за указанный период времени, вследствие чего считаю данное обвинение необоснованным.

Пёстренький весь побелел и хотел что-то вставить, но Сергей не дал ему открыть рот, быстро сказав:

– Подождите, Владлен Вадимович, я еще не закончил. Второе. Обвинение в незаконной приватизации Уфимского нефтехимического комбината также является необоснованным, поскольку документ - откровенная подделка. Третье. В связи с тем, что я не считаю вас виновным ни по одному пункту из предъявленных вам обвинений, я требую прекратить уголовное дело против вас в связи с отсуствием состава преступления. Если же это невозможно, поскольку только я один придерживаюсь такого мнения, то прошу отстранить меня от ведения данного дела, а также от работы в прокуратуре в целом, поскольку я не жалею дальше участвовать в этом фарсе. Спасибо за внимание.

Практически все присутствующие потеряли дар речи от услышаного и сидели очень тихо. Первым опомнился Пёстренький. Он изо всех сил надавил на кнопку, и в комнату быстро вошел сержант Завируха.

– Завируха, увидите, пожалуйста, господина Хлопонина, на сегодня допрос окончен.

Поднявшись, Хлопонин успел бросить на Анциферова короткий взгляд, в котором одновременно читались уважение и удивление, вызванное словами Сергея.

Когда Хлопонина увели обратно в камеру, Пестренький также попросил выйти всю московскую бригаду, разрешив остаться только одному Кондратову, кроме самого Сергея.

Когда все посторонние кроме Кондратова вышли, Пёстренький смог в полный мере дать волю своим чувствам. Подойдя к Сергею, он наотмашь врезал ему своей знаменитой милицейской фигуркой нэцке по лицу и рассек бровь.

– Ну что, буржуйский прихвостень, доигрался? Теперь будешь сидеть в тюрьме всю жизнь, а Хлопонин еще поплачет на твоих поминках, сучонок, - заорал Пёстренький.

Кровь текла по лицу Сергея. Он инстинктивно вытер рукавом пиджака кровь, но она продолжала течь. Кондратов дал Сергею носовой платок. От сильной боли Сергей опустился на стул.