– Профессор, что здесь происходит?

– Драко, добрый день – бывший директор кивнул. Слизеринец сделал два шага назад к дверям. – Извините, я не хотел Вам помешать. До свидания.

Парень смотрел, как Дамблдор исчезает из портрета и не мог вымолвить слова.

– Драко, – обратился спокойно Снейп к парню, словно ничего странного и не происходило, – тебе надо отправляться.

– Что? – Малфоя наконец-то начал отпускать ступор. Он перевел взгляд с пустого портрета та учителя. – Профессор, я не понимаю. Вы и Дамблдор…

– Конвинс! – в руках учителя из неоткуда появилась палочка, что была направлена на ученика. – Разговора с Дамблдором не было. У тебя задание в Лондоне. К дому Грейнджер ты должен попасть обычным маггловським способом – на машине. Переместишься завтра в Косой переулок, Том обо всем знает. Потом выйдешь в Лондон, тебя будет ждать такси. У родителей девушки ты должен узнать, куда она могла отправиться. Возможно, она называла какие-то места. Кто ты по-настоящему, зачем там, говорить нельзя. Узнаешь что можешь и спокойно уйдешь. Понял?

– Да – спокойно ответил парень.

– А сейчас, тебе надо поспать.

Драко не сказал ни слова. Он молча вышел и отправился в свою комнату.

Когда дверь закрылась, мужчина обессиленно сел в кресло и закрыл глаза.

– Когда это все закончится? – сказал он пустоту.

– Скоро, очень скоро – ответил ему голос с портрета.

* * * * *

Прошел уже почти месяц как они находились в лесу.

Рука Рона заживала плохо. Гермиона бережно присматривала за другом, выслушивала все претензии и ворчанье, занималась поиском и приготовлением еды. Гарри помогал, и вёл молчаливую борьбу со свой совестью. О том, что случилось решено было не говорить, ведь цель риска была оправдана, хоть и такой ценой. И как бы то не было, надо решать, что же делать дальше. У них был медальон, но что с ним делать, как открыть, как уничтожить они не знали. Никакое из известных, даже умной гриффиндорке, заклятий не срабатывало. Потому, каждый день, говоря снова и снова о том же самом, передавая из рук в руки злосчастный медальон, трое друзей придумывали новые варианты и их же откидали.

В такие моменты, Гермиона кое-что замечала. Когда кто-то из них брал в руки крестраж, настроение быстро ухудшалось. Но если у самой девушки из-за раздражительности возникало желание побыть самой, у Гарри начинал сильнее болеть шрам, то реакция Рона была просто ужасна. Он начинал психовать, злится, огрызаться на любые вопросы. А в один из дней, случилось и вовсе страшная и новая для их дружбы ситуация.

Гарри и Гермиона сидели на улице и снова говорили. Рон вышел из палатки и сразу же начал недовольно ворчать:

– Моя мама умеет делать так, что еда появляется прямо из воздуха.

– Этого никто не умеет, Рон – вздохнув сказала девушка не отрываясь от черчения палкой по влажной земле, – потому что еда принадлежит...

– Ой, только не начинай. Не надо постоянно показывать насколько ты умная – перебил её Рон.

Это было так неожиданно и дерзко, что девушка прямо дернулась на месте.

– Рон, перестань. Гермиона и так делает всё что может – Гарри тоже был впечатлён. На таких тонах они уже когда-то говорили, и тогда ссора была громкая, а примирение пришло не скоро. Повторятся не хотелось, тем более сейчас. Да и Гермиона не заслуживала такого наезда – кто-кто, а она прикладывала максимум усилий, чтобы они более-менее комфортно находились в этом лесу.

– Плохо делает – скривился рыжий друг.

– Слушай – Гарри сорвался на ноги и сделал шаг в сторону друга, но заметив цепочку на его шее вдруг остановился, – сними это. И если ты уже смог самостоятельно встать и выйти, то мы будем убираться отсюда.

На удивление, Рон ничего не сказал. Он молча вошел назад в палатку и начал собирать вещи. В полнейшей тишине к нему присоединились и Гарри с Гермионой. Уже через час они трансгресировали.

Не имея новых идей по уничтожению крестража и вариантов новых артефактов, трое друзей каждый день ставили палатку в другом месте, путая и заметая следы в возможной охоте на себя. Так дни растянулись в недели. Холодная осень полностью вступила в свои права, что принесло дополнительные проблемы.

Через влияние медальона, возникла идея носить его по очереди и в этот период, во избежание конфликтов, дежурный должен был держаться в стороне. Поэтому почти постоянно они разговаривали парами: Рон-Гермиона, Рон-Гарри, Гарри-Гермиона.

При дежурствах, Гермиона часто незаметно использовала заклятие Емоушн. Она видела, как трудно Гарри, как он часто думает о том, что жалеет. Не себя. Жалеет, что втянул самых дорогих ему людей в то, что может закончиться плохо. Этот путь, это путешествие может привести в никуда. Семьи его друзей стали и его семьями, и он может сделать им больно. Он знает, что такое терять и именно поэтому он не хотел этого.

Девушка чувствовала его грусть, растерянность, неуверенность и отчаяние, но не знала чем помочь. Как бы она не старалась незаметно намекнуть, необидно сказать другу, что она ни о чём не жалеет, она знала наверняка, что Гарри продолжает себя мучать. Однажды, гриффиндорка решилась открыться и рассказала другу, что решила все же дать им шанс с Роном. И после этого, парень стал хоть немножко, но более счастлив.

Когда дежурство доходило до Гарри, он старался держатся не только на расстоянии от друзей, но и подержать медальон подольше, да и вообще не маячить на глазах, а дать возможность побыть парню и девушке наедине. В такие моменты Гермиона действительно замечала в Роне изменения – он настойчиво просил теплее одеваться, приносил одеяло на улицу, даже когда они сидели возле костра, часто они гуляли вместе по берегу озеро и Рон учил её кидать камни так, чтобы они пролетали минимум пять метров по воде, парень даже делал самостоятельно чай и приносил ей утром в постель. И это ей нравилось. Хоть она и никогда не увлекалась излишней романтикой, не ставила себя на место книжных принцесс, однако с каждым днем она чувствовала, как смотрит на Рона по-другому.