Шли дни. Осень постепенно поступилась зиме. Долгими вечерами беглецы обговаривали варианты новых крестражей и пытались определить, где может находиться меч. Иногда они вспоминали о школе и друзьях, которые там остались, тогда парень доставал свою карту и они следили за перемещением точечек с именами. Хотя Гарри все ещё не признавался в своих чувствах к Джинни, Гермиона знала – он ищет на карте именно её имя. Сама же гриффиндорка ловила себя на мысли, что невольно зависает над надписью «Драко Малфой». Со Снейпом как директором, не было сомнений, что в школе «царил» Слизерин, однако к великому удивлению объект её наблюдения, как истинный студент своего факультета, не часто появлялся в местах скопления змеиного клубка. Он находился или в своей комнате, причем сам, или отсутствовал вообще. А это могло значит только одно – он был в Выручай-комнате. Тогда, девушка старалась быстро найти себе работу или просто уходила прочь с палатки – подальше от мыслей, что несли её на 8 этаж Хогвартса.

В одно зимние утро Гермиона проснулась от чувства зябкости, холод прокрался прямо под одеяло. Девушка нехотя открыла глаза и оглядела палатку – спальное место друга было пусто, в углу, где они организовали подобие кухни не горел привычный огонек под чайником.

– Гарри? – позвала гриффиндорка.

Но ответом была тишина.

Гермиона вскочила и прямо в кофте выбежала на улицу. Глаза тут же резанул яркий белый свет, от которого ей пришлось прищурится. Девушка резко остановилась. Через пару секунд она почувствовала, что резь проходит, но когда глаза открылись нормально, Гермиона увидела, что все вокруг покрыто снегом. Буквально в парах метрах от палатки стоял Гарри, что смешно жмурясь от солнца смотрел на маленькую елку, причем украшенную…

– Это, что лилии? – сказала девушка.

– Гермиона – Гарри резко повернулся к подруге, – с Рождеством! Это лучшее, что я мог придумать тебе для подарка.

– Ох, Гарри… – гриффиндорка подошла к дереву. Чувства один за одним смешались в голове и ей хотелось, и плакать и смеяться одновременно. – Я же совсем забыла о празднике. Это так прекрасно! А эти цветы… Гарри, они же настоящие – она дотронулась до белого цветка и тут же повернулась к другу, на что он только неловко сдвинул плечами. – Они же просто замерзнут! Так жаль...

– Гермиона, это просто цветы. Но эти лилии как ты – пропадут просто так. Это мне так жаль...

Гарри умолк, однако в недосказанном предложении, а ещё больше во взгляде парня, Гермиона увидела то, что он не сказал, и то, что они знали оба.

– Не надо! Не говори так! – она сделал шаг к парню, сначала крепко обняла, а через секунду отстранилась. – Гарри, все нормально, я не страдаю. Знай, я всегда буду рядом, я сама так хочу.

– Это я виноват... Ведь это я попросил тебя подумать о нём...

Очередь темы, что они так долго избегали, наконец-то настала.

– Как он мог... – через некоторое время все-таки начала девушка. – Это так не правильно. Он просто сбежал. Пусть я... Но он не имел права бросать тебя...

– Да при чем здесь я? – Гарри прямо-таки передернуло от злости. Он со всей силы подбил ногой кочку снега. – Гермиона, да он часами рассказывал, как осознал, что Лаванда не та девушка, о которой он мечтал, о том как он понял, что ты не просто наша… его подруга. Что он тебя…

– Гарри, я знаю – резко перебила гриффиндорка, почему-то сейчас , то слово, что хотел сказать друг, а она не сомневалась, что это будет за слово, было не уместно. Она хотела было повернутся к парню и уже сделала полуоборот, но потом, передумав, отвернулась назад к елке и сняла с ветки белоснежный цветок. – Я видела. Это так глупо, что мы должны были держатся в стороне, когда дежурили с этим проклятым крестражем, но именно тогда, когда мы были с ним вдвоем, я видела как он меняется. Мы говорили о всем на свете, мы говорили о прошлом и…будущем. Но самое главное то, что я тоже начала менять свое отношение к нему.

– Начала? Гермиона, тот вечер после игры, ну когда вы повздорили, помнишь? – Девушка глубоко вздохнула, Гарри понял, что подруга знала о чем идет речь. – Ты ведь тогда уверяла, что плакала не из-за него, а потом и вовсе убежала, когда увидела, что они целуются.

– Гарри, я не врала тебе. Ни тогда, ни теперь – Гермиона чувствовала, что пальцы рук начали коченеть, но она продолжала теребить цветок, лепестки которого медленно превращались в серую кашицу. Миг откровений настал и она уже не хотела молчать. – Я тогда и правда плакала не из-за него, точнее не из-за того, что он был с Лавандой. Хотя и так не то. Понимаешь, все было трудно и запутано. Сначала я думала, что это ревность, но потом, хорошо обдумав, я поняла, что нет повода для ревности, ведь мы в первую очередь друзья и никто больше. Какие-то отношения между нами могли все испортить. Гарри, именно так, я тогда думала. И когда я осознала это вполне, я испугалась... – вспоминать о этом, было трудно и больно, особенно сейчас. А ведь после той дурацкой ссоры сколько всего случилось! – Тогда, я испугалась того, что когда у Вас появится личная жизнь, вне нашей дружбы, я стану вам не нужна... – почти неслышно сказала девушка.

Она ещё хотела много чего добавить и том, что это все её характер, и что объяснения этому все лишь банальный эгоизм, но к горлу подступил комок. И пока девушка внутреннее боролось с чувствами, друг подошел к ней сзади, обнял и прижал к себе. Уткнувшись носом в её волосы, Гарри прошептал:

– Ты нужна, мне...

Гермиона вздрогнула. Три заветных слова. Как она мечтала их услышать по отношению к себе... Но, не от Гарри! Он друг. Настоящий. Друг, который любит Джинни, а она любит и его. Иного не дано. А что было бы, если бы она или кто-то ещё увидел их сейчас со стороны – что можно подумать? Парень и девушка – обнимаются, шепчутся... Это не правильно! Не должно быль так!