–На кой я буду ее убирать, пил– болей, не пил– мечтай.– У Басмача резко сошли отеки с глаз, на голове волосы обрели обычный для такого чистюли порядок. Шорты вытянулись в стрелочку. Рубашка обрела первозданную белизну.

Отец вскочил с гамака, в глазах все потемнело, привратник сократился донельзя. Регургитационная волна желудочной перистальтики бросило все его содержимое на землю, где только что сидел Басмач. Отец погнался за своим другом меж деревьев, петляя, загоняя Басмача к воде. Последний, не находя другого выхода, кинулся в заводь. Отец прыгнул за ним. Прохлада целиком охватила измученное виртуальной биохимической травмой тело Отца. Тут же все прошло. Привратник расслабился, желудок принял обычный тонус, отек стромы головного мозга отступил. Отец проплыл немного под водой, ощущая всю прелесть жизни без уксусного альдегида. Затем выплыл на берег.

–Вот это другое дело. Одежду дай сухую. Мне с Рыжей сейчас встретиться нужно будет.– Сказал Отец. Басмач привел туалет в порядок, просушил волосы.

–Может лучше тебе в мокром с Рыжей поговорить? Все равно ты– чудо болотное, так и держи марку. Зачем девчонке в глаза пыль пускать?– Спросил Басмач.

–Остряк. Дай мне ее, козу мою рыжую.– Процедил сквозь зубы Отец, подходя к экрану телевида, возникшего меж деревьев.

–Привет.– Сказала Рыжая, стоило только исчезнуть синему логотипу.

–Здравствуй, солнышко мое любимое.– Отец послал ей воздушный поцелуй.

–Бог мой, какая поэтика, какие речи. Отец, ты где так петь сладко научился?

–Отстань Басма,– сказал Отец уголком рта в сторону и снова повернулся к Рыжей.– Как у тебя дела?

–Ты, я гляжу, пришел в себя, я то думала, что ты не вспомнишь, что мне звонил. Такой расписной ты вчера был.– Ответила Рыжая.

–Перестань, я же с горя вчера… Так литр пива да бутылку коньяка в один рот залил. Мало не покажется. Это все на пустой желудок.– Развел руками Отец.

–Ну чем ты хвастаешься?

–Киса моя родная, приходи ко мне.– Уже жалостно проблеял Отец.

–Зачем?

–За сеном, ясно. Жить пойдем ко мне.

–Я же вчера тебе сказала, что к тебе не пойду. Ты ко мне приходи.

–Я немного с мамой твоей нехорошо расстался. Так вроде не с руки к тебе идти.– Испугался Отец. Эта перспектива снова увидеть маман очень расстроила несчастного обитателя оазиса. Было бы похмелье, его бы вырвало прямо на месте.

–Мама у меня чудесная, она все нормально воспринимает, пошли, не трусь, я тебя поцелую.– Сказала Рыжая. Лицо ее засияло.

Было похоже, что Рыжая тоже ломала комедию перед Отцом, чтобы тот прочувствовал ее превосходство. Пережив много неприятных одиноких минут, Рыжая, скорее всего, оценив разлуку, хотела возвращения милого. Отец сломался, эффект достигнут, чего же более?

Наш герой, постояв перед экраном телевида, понял, что от маман ему все-таки не отвертеться, шагнул в выход. Все-таки прав был Басмач, когда говорил, что без ее маман не будет и Рыжей. Возможно ему нужно будет прогибать спину перед несносной старой клячей, чтобы остаться с любимой. Плевать на все, лишь бы быть с ней.

Он очутился в знакомой нам комнате с книжными шкафами, редким анахронизмом. Рыжая медленно подошла к Отцу, очень осторожно уткнулась ему в шею носом. Отец ее обнял и крепко прижал к себе. Это любовь, она– самая желанная женщина на всем белом свете. Плевать на маман, плевать на все. Вот стоит она рядом, такая родная, такая теплая и близкая. Он обнимал ее и целовал. В горле стоял ком. Отец был бесконечно счастлив. Рыжая такая хрупкая, красивая, любимая, нежная. Она тоже любила ортодоксального негодника, выходца из темных веков истории. Может как-то особенно, не так самоотреченно, но все-таки любила. Ей тоже было плохо без Отца.

–Пошли на кухню, с мамой поздороваешься, а то как-то некрасиво получится.– Рыжая схватила Отца за руку и потащила за собой.

Чтобы пусто ей было. Как Отцу претила эта встреча с ее милой и чудесной мамой. Это зеленая миля– дорога на кухню. Это путь к Голгофе, это марш по алому полю– встреча с маман.

Выйдя из узкого коридора на кухню, Отец так обрадовался, увидев своего врага в лице милой старушки, что чуть не случился паралич всех запирательных сфинктеров. Лицо исказила гримаса смерти, которую с известными коррективами можно было принять за улыбку.

–Здравствуйте.– Прошептал Отец, настолько убедительно, насколько у него были сведены судорогой мимические мышцы.

Маман не ответила, лишь короткий кивок, который она кинула Отцу, мог свидетельствовать, что она его услышала, или, по крайней мере, увидела. Отцу этого было достаточно. Он обреченно сел на табурет, стоящий возле стола. Маман развернулась самой главной в ее теле точкой к Отцу, словно демонстрируя свое оружие, которым можно было запросто убить вылетающей молнией в жениха своей дочери.