мужского обойдены вниманием? С каждой рюмкой росло желание, а вместе с ним и

классовая ненависть. Кооператоры хотели все и сразу, грубо и бесцеремонно, так что драка

завязалась с первых же слов.

Разнимать дерущихся, как водится в приличных заведениях, прибыл наряд милиции.

Всех участников конфликта сгребли, в одну кучу и здесь один из телохранителей на волне

вседозволенности совсем потерял связь с реальностью. Выхваченный из-за пояса пистолет

ТТ должен был стать веским аргументом отказа от поездки в отделение. И только ловкость

и реакция Алекса смогла спасти старшего наряда от неминуемой гибели.

Тем самым старшим наряда милиции и был тогда еще старший лейтенант Алексей

Туров.

Дело о ношении огнестрельного оружия вскоре замяли, а милиционер и спаситель

остались добрыми друзьями, встречаясь по праздникам и на рыбалке.

* * *

Соловьиная трель дверного звонка разлилась по квартире. Ждать пришлось недолго.

На пороге появился грузный мужчина. Редкая щетина по щекам, мешки под глазами,

нависшее над тренировочными штанами пузо.

– Тебе кого?

Из открытой двери на лестницу вылился густой аромат малосольных огурцов, лука,

жареной картошки и водки с табачным дымом. У Алекса засосало под ложечкой.

Последний раз он нормально ел еще до путча, то есть – в другой жизни.

– Мне бы Лешу повидать, – чувство голода заострилось, захотелось подвинуть

незнакомца в сторону и поспешить к столу.

– Ну, проходи.

Кухня утопала в лучах солнечного света, лившегося через окно. Стол был накрыт без

шика, но во всем чувствовалась рука хозяйки. Посреди салатов стояла початая бутылка

«Столичной». А за столом на табурете восседал капитан с порядком раскрасневшимся

лицом. Было жарко от плиты и разговоров. В пепельнице на подоконнике собралась гора

окурков.

Усевшись на предложенный стул, Алекс без тени стеснения накинулся на

окружавшее его изобилие.

– Да ты, видно, неделю не ел…

Туров представил мужчину в трико: родной брат родом из Свердловска – того самого

города, откуда вышел Борис Ельцин. Посетовал, что сам только утром вернулся из

усиления и не спал три дня. Дальше, как водится, речь зашла о политике. Сначала

перебрали по косточкам перестройку и ее зачинщиков, затем перешли к путчу и ГКЧП,

самоотверженным демократам и народу, поддержавшему избранную власть. Тема эта

стала главной во всех домах и семьях Союза в августе – сентябре девяносто первого.

Гостю, как водится, предложили выпить, но он отказался, желая сохранить ясность

рассудка, и теперь не разделял общего триумфа за столом. Заполнив до предела желудок и

в меру поучаствовав в дебатах, Алекс взглянул на часы, показывавшие восемнадцать ноль-

ноль.

– Торопишься? – спросил Туров, заметив беспокойство гостя.

– Да как тебе сказать… Я вообще-то по делу.

– Ну, говори, – с готовностью выслушать Алексей подался вперед, – у тебя

неприятности? Я могу чем-то помочь?

– Не здесь. Отойдем? – Алекс взглядом указал на коридор.

Капитан пожал плечами.

– Ну ладно, – хозяин квартиры с трудом вылез из-за стола и направился с гостем в

комнату. – Мне с тобой и за всю жизнь не расквитаться, – добавил он, – то, что ты сделал

для меня, не объяснить словами, – Туров говорил это каждый раз при встрече за столом.

Алекс рассказал о нападении в подъезде, опустив подробности, и встретил полное

понимание. Спустя мгновение, милиционер уже накручивал телефонный диск.

– Туров говорит, – представился он, прежде чем задать вопрос дежурному.

Потом Алексей долго слушал, пыхтел и, по мере поступления информации, лицо его

вытягивалось и серело. Глаза нещадно буравили Алекса.

– Да, да, ясно, – трубка легла на место мягче, чем следовало бы, а он присел на диван