– В Питере уже вовсю действуют, - лениво бросил Председатель Президиума.

– Значит, Большой террор?
– вздохнул нарком продовольствия Цюрупа.
– Имеем ли право принимать такое решение всего лишь Президиумом, причем неполным?

– А Вы не член Президиума, чтобы ставить такие вопросы, - парировал Свердлов.

Цюрупа сверкнул глазами, даже кулаки сжались, что увидели все, но наркомпрод проглотил.

"Только начало", - промелькнуло у Троцкого. - "Интересно, кто в Москве имеет штыков больше, ВЧК Дзержинского или продотряды Цюрупы"?

Впрочем, наркомвоенмор решил выправить положение. Открытая ссора ни к чему.

– Постановление выдаст СНК. Мы лишь поручим его подготовить. А там и видно будет.

– Я не знаю, как бы поступил Владимир Ильич, прими он участие в заседании, - Цюрупа показал рукой в сторону жилой части квартиры.
– Но Моисей однозначно выступил бы против.

– Но Владимир Ильич поступил бы так, как приказало ему большинство!

Повисла тишина, собравшиеся даже не сразу обернулись на вошедшего в зал Ленина, поддерживаемого Ульяновой-Крупской. У некоторых от удивления приоткрылись рты. Троцкий и Свердлов довольно заулыбались. Ленин с трудом сел на стул в конце стола.

– Пусть Феликс доложит.

Дзержинский кивнул, встал и зачитал материалы дел о покушениях на Урицкого и Ленина, подготовленные Петерсом и Юровским.

– Ерунда какая-то.

– Ничего не ясно!

Звучало с мест.

Ленин, как только глава ВЧК закончил, попытался встать, но жена ухватила его за плечи, к нему подбежали несколько сидевших рядом.

– Что Вам не ясно?

– Кто стрелял, - ответил за всех Цюрупа.

– А это столь важно?

– Владимир Ильич, я не понимаю...

– Кто стрелял - не важно. Важно лишь то, что нас хотели столкнуть лбами, посеять сомнения, - Ленин закашлял.
– Простите, мне тяжело говорить.

– Не важно, кто стрелял, - продолжил за Ленина Свердлов.
– Важно остаться едиными и сплотиться. Иначе - конец.

Ленин согласно кивнул.

– Поняли?
– вопросил Ленин.

Некоторые закивали, другие сидели недвижимы. Но возражать никто не смел.

– Дело о покушении на меня ликвидировать как можно скорее. Дальнейшего следствия не вести.

– Сделаем, Владимир Ильич, - подтвердил Свердлов.

– А постановление о терроре, оно необходимо. Временно, но необходимо. За попытку столкнуть нас между собой надо уничтожать беспощадно. И не важно, кто здесь конкретно виновен. Мы нанесем удар по всем тем, кто бы мог это сделать. Надеюсь, остальные вопросы решите без меня?

Участники заседания закивали, Ленин с помощью Крупской ушел в свои комнаты.

– Следующее на повестке о введении должности единого командующего и учреждении..., - донеслось вслед Ленину.
– Товарищ Авенесов, можете вести протокол...

– Кажется, мы на этот раз выжили, - прохрипел Ленин.

– Почему? Что произошло, Володя?

Ленин осторожно снял с себя одежду, лег в кровать. Подбежал врач, зацокал языком, стал щупать пульс. Когда он ушел, Ленин положил руку на коленку жене.

– Они были готовы растерзать друг друга, - пояснил он свою мысль.
– И я даже боюсь представить, что произойдет, когда меня не станет.

Ленин закрыл глаза. Когда плохо работает сердце, организм охватывает апатия, организм вдруг решает, что все, с него хватит. Хватит служить этой бестелесной субстанции, под названием "дух". Хватит и все. Пелена перед глазами, мозг не в состоянии выполнить простейшей мыслительной операции. Ноги не желают нести тело, руки болят от малейшего движения.

Но надо, надо заставить проклятый мотор работать, качать кровь, ведь это его обязанность, черт возьми! Иначе... иначе погибнет все, ради чего тело прожило эти пятьдесят два года. Уходить нельзя. Сейчас нельзя.

За пять лет до покушения.

Швейцария. Филиал рая на земле. Ресторан роскошен, здесь великолепная, гремящая на всю Европу, кухня. Именно к таким заведениям привыкли два старинных друга, которые не видели друг друга уже без малого четыре года.

– Как поживаешь, Борис?

Тот, кто обратился к элегантно одетому, подтянутому господину с изысканными манерами, сам был невероятно грузен и неопрятен как в поведении, так и в одежде. Нет, костюм на нем дорогой, но толстый господин одежды не берег, крошки сыпались прямо на пиджак от портного с именем.

Борис отложил столовые приборы.

– Ничего поживаю. В сытости, - Борис изобразил улыбку.
– Но дело стоит, не идет дело совершенно с твоим уходом, Валентин Кузьмич.

Губы толстяка тронула улыбка, когда он услышал свое старое партийное имя.