— Они и так уже здесь, — встрял Мойст. — Некоторые даже в Страже служат.

— Вы уверены? — удивился Хьюберт.

— Ну да, у них есть шлемы и все такое. Я их видел.

— Значит, полагаю, они в неистовстве уйдут обратно в горы, — заключил Хьюберт. — Думаю, я бы на их месте ушел.

— Вы думаете, это все может действительно случиться? — спросил Мойст. — Куча трубок и ведер могут вам об этом сказать?

— Они очень точно связаны с событиями, мистер Липосвик, — сказал Хьюберт с узявленным видом. — Связь — это все. Вы знали, что то, что края одежды имеют тенденцию подниматься во времена национального кризиса — установленный факт?

— Вы имеете в виду?… — начал Мойст, не совсем уверенный, как это предложение должно закончиться.

— Женские платья становятся короче, — объяснил Хьюберт.

— И это вызывает национальный кризис? Правда? И как высоко они…

Мистер Бент издал свинцовый кашель.

— Думаю, возможно, нам пора идти, мистер Липовиг, — сказал он. — Если вы увидели все, что хотели, то вы, несомненно, торопитесь уйти.

Чувствовалось легкое ударение на «уйти».

— Что? О… Да, — сказал Мойст. — Мне, пожалуй, пора. Ну, спасибо вам, Хьюберт. Это, без сомнения, было крайне познавательно.

— Я только никак не могу избавиться от утечек, — сказал маленький человечек с немного пришибленным видом. — Клянусь, каждый стык водонепроницаем, но в конце никогда не остается то же количество воды, с каким мы начинали.

— Конечно нет, Хьюберт, — отозвался Мойст, похлопав его по плечу. — Это потому что вы так близки к достижению совершенства!

— Да? — удивился Хьюберт, вытаращив глаза.

— Конечно. Любой знает, что к концу недели никогда не будет столько денег, сколько, по вашим представлениям, должно быть. Это широко известный факт!

Восторг осветил лицо Хьюберта. Топси была права, сказал Мойст себе. Я хорошо лажу с людьми.

— А теперь продемонстрировано Хлюпером! — выдохнул Хьюберт.

— Я напишу на этом монографию!

— Или запишите мнографию об этом! — сказал Мойст, тепло пожимая ему руку. — Ну ладно, мистер Бент, утекаем прочь!

Когда они поднимались по главной лестнице, Мойст спросил:

— Кем Хьюберт приходится теперешнему председателю?

— Племянником, — ответил Бент. — Но как вы…?

— Я всегда интересуюсь людьми, — сказал Мойст, улыбнувшись себе. — И рыжие волосы, конечно. Почему у миссис Роскошь два арбалета на столе?

— Фамильные ценности, сэр, — соврал Бент. Это была преднамеренная, вопиющая ложь, и должно быть, он хотел, чтобы ее таковой и видели. Фамильные ценности. И спит она в кабинете. Ну хорошо, она инвалид, но обычно люди это делают дома…

Она не предпринимает попыток выйти из комнаты. Она настороже. И она очень озабочена тем, кто именно входит в комнату.

— Вы чем-нибудь интересуетесь, мистер Бент?

— Я делаю свою работу с тщательностью и вниманием, сэр.

— Да, ну а чем занимаетесь по вечерам?

— Перепроверяю итоги за день в кабинете, сэр. Я нахожу вычисления вполне… удовлетворяющими.

— У вас очень хорошо получается, да?

— Лучше, чем можете себе представить, сэр.

— Значит, если я буду откладывать девяносто три доллара сорок семь пенсов в год, семь лет подряд, под два с четвертью процента, сколько…

–  $835.13 будут вычисляться ежегодно, сэр, — спокойно произнес Бент.

Ну да, и дважды ты знал точное время, подумал Мойст. Даже не взглянув на часы причем. Ты очень хорошо ладишь с числами. Может, даже нечеловечески хорошо…

— Работаете без отпусков? — спросил он вслух.

— У меня был тур по основным банковским домам Убервальда прошлым летом, сэр. Это было очень поучительно.

— Должно быть, это заняло несколько недель. Рад, что вы смогли оторваться от своих дел здесь!

— О, это было просто, сэр. Мисс Дрэйпс, старший служащий, каждый день посылала клик-сообщения о делах. Я мог просматривать их за послеобеденным штруделем и немедленно посылать ответ с советами и инструкциями.

— Мисс Дрэйпс — полезный член персонала?

— Да, это так. Она выполняет свои обязанности тщательно и расторопно. — Он замолчал. Они были на вершине лестницы. Бент повернулся и посмотрел прямо на Мойста. — Я работаю здесь всю жизнь, мистер Липовиг. Берегитесь семьи Роскошь. Миссис Росокшь — лучшая из них, прекрасная женщина. Остальные… Привыкли поступать по-своему.

Старая семья, старые деньги. Такого рода семья. Мойст почувствовал далекий зов, напоминающий песню жаворонка. Он возвращался дразнить его каждый раз, когда, к примеру, он видел кого-то нездешнего с картой и растерянным видом, требующего быть освобожденным от своих денег услужливым и сложноуследимым способом.