Бывший Оулсвик сидел на стуле, заметно гладко и чисто выбритый, за исключением маленькой острой бородки. К его голове было подсоединено что-то вроде железного шлема, и от этой штуковины тянулись провода к какому-то светящемуся, щелкающему устройству, понять которое захотел бы только Игорь. В воздухе пахло грозой.

— Ты что делаешь с этим бедолагой? — закричал Мойст.

— Меняю его равумение, фэр, — ответил Игорь, переключив огромный рубильник.

Шлем зажужжал. Клемм моргнул.

— Щекотно, — сказал он. — И почему-то на вкус как клубника.

— Ты запускаешь молнию ему прямо в голову! — воскликнул Мойст. — Это варварство!

— Нет, фэр. У варваров нет таких вовмовнофтей, — мягко возразил Игорь. — Вфе, фто я делаю, фэр — это вынимаю вфе плохие вофпоминания и фкладываю их — тут он сдернул ткань, открывая большую емкость, заполненную зеленой жидкостью, в которой что-то было обвито и закручено еще одним клубком проводков, — фюда!

— Ты складываешь его мозги в… пастернак?

— Это репа, — поправил Игорь.

— Удивительно, что только они не придумают, так? — раздался голос у локтя Мойста. Он посмотрел вниз.

Мистер Клемм, уже без шлема, лучезарно улыбнулся Мойсту. Он выглядел сияющим и проворным, как первоклассный торговец обувью. Игорю даже удалось трансплантировать костюм.

— Вы в порядке? — спросил Мойст.

— В полном!

— Как это… было?

— Трудно объяснить, — ответил Клемм. — Но звучало как запах вкуса малины.

— Правда? О. Ну тогда, полагаю, все в порядке. Вы правда чувствуете себя хорошо? Внутри? — спросил Мойст, отыскивая жуткий подвох. Ведь должен же быть. Но Оулс… Экзорбит выглядел счастливым, полным уверенности и энергии; выглядел человеком, готовым принять все, что бросит ему жизнь и отбить это в аут.

Игорь сматывал свои провода с очень довольным видом на том, что под всеми шрамами, наверное, было его лицом.

Мойст почувствовал укол вины. Он был убервальдским мальчишкой, который прошел через Вилинюское Ущелье так же, как и все остальные, пытаясь накопить свое состояние — поправка: состояние всех остальных — и у него не было права перенимать модное на равнинах предубеждение против клана Игорей. В конце концов, разве они просто не воплощали на практике то, во что, как они заявляли, верили столько священников и жрецов: что тело — это просто довольно тяжелый костюм из дешевых материалов, надетый на невидимую бессмертную душу, и, следовательно, менять кусочки как запчасти было не хуже, чем держать лавчонку поношенной одежды? Постоянным источником уязвленного изумления Игорей было то, что люди никак не могли понять, что это было и разумно, и экономно. По крайней мере, люди не хотели понимать до того момента, пока не промахивался топор и людям нужен был кто-то, кто быстро может протянуть руку помощи. В такой момент даже Игорь подходил.

В основном они выглядели… полезными. Игори, с их способностью не замечать боль, прекрасными вспомогательными средствами врачевания и чудесным умением выполнять операции на себе с помощью зеркальца, возможно, могут и не выглядеть как коренастые слуги, которых на месяц оставили под дождем. Все Игорины выглядели сногсшибательно, но обязательно было что-нибудь такое — красиво изогнутый шрам под одним глазом, браслет декоративного шва на запястье — что вызывало особый Вид. Это приводило в замешательство, но сердце у Игорей всегда на месте. Или одно из них, по крайней мере.

— Ну, э… хорошая работа, Игорь, — проговорил Мойст. — Так вы готовы приступить к работе над долларовой банкнотой, мистер, э, Клемм?

Улыбка мистера Клемма так и лучилась.

— Уже готово! — провозгласил он. — Сделал этим утром!

— Не может быть!

— Еще как сделал! Идите сюда и посмотрите! — человечек подошел к столу и поднял листок бумаги.

Банкнота сверкала золотым и фиолетовым. Она испускала деньги лучами. Она, казалось, парила над бумагой как маленький ковер-самолет. Она говорила о благосостоянии, и тайне, и традиции…

— Мы сделаем так много денег! — воскликнул Мойст. Ох, лучше бы нам это сделать, добавил он про себя. Нам понадобится напечатать по крайней мере 600,000 таких, пока я не смогу изобрести банкноты большего достоинства.

Но вот она лежит, такая прекрасная, что хочется плакать, сделать еще много таких и положить их в свой бумажник.

— Как ты сделал ее так быстро?

— Ну, очень большая часть этого всего — просто геометрия, — объяснил мистер Клемм. — Мистер Игорь был так добр, что сделал мне прибор, который с этим здорово помог. Пока, конечно, еще не все закончено, и я еще даже не начал оборотную сторону. Вообще-то, думаю, займусь этим прямо сейчас, пока голова свежая.

— Думаете, сможете сделать еще лучше? — спросил Мойст в благоговении перед гением.

— Я чувствую себя таким… Полным энергии! — отозвался Клемм.

— Думаю, это от электрических флюидов, — предположил Мойст.

— Нет, я имею в виду, что сейчас я ясно вижу, что необходимо сделать! Раньше все было как какой-то ужасный груз, который мне нужно было поднять, но теперь все легко и ясно!

— Ну, рад это слышать, — сказал Мойст, хотя был не совсем в этом уверен. — Прошу меня извинить, мне надо управлять банком.