– Ты так думаешь? – спросил Эдельштайн.

– Разумеется.

– Но, позвольте отметить, программа прошла тест Тьюринга.

– Тест Тьюринга?

Эдельштайн взглянул на Иннса искоса:

– Наверняка ты о нем слышал.

– Прости, но я всего лишь психолог.

– Впервые об этом тесте написали именно в психологическом журнале «Майнд».

Лицо Иннса сделалось профессионально бесстрастным.

– Ты одержим идеей самоутверждения, Алан. Тебе стоит всерьез задуматься об этом.

– Тьюринг, – сказал Эдельштайн, – один из величайших гениев двадцатого века. Идея создать компьютер посетила его еще в тридцатые годы. Во время Второй мировой войны он расшифровывал сообщения немцев, закодированные шифровальной машиной «Энигма». Потом выяснилось, что он гомосексуалист, и его стали жестоко унижать. Тьюринг покончил с собой – съел отравленное яблоко.

Иннс нахмурился:

– Он явно страдал серьезным психическим расстройством.

– По-твоему, гомосексуализм – это психическое расстройство?

– Нет, конечно, нет, – быстро проговорил Иннс. – Я о том, как он ушел из жизни.

– Тьюринг спас Англию от нацистов – если бы не он, англичане проиграли бы войну. В знак благодарности соотечественники пустились над ним издеваться. В том положении, в котором он оказался… По-моему, его поступок вполне понятен. Что же касается того, каким образом он это сделал… Все случилось быстро, чисто и весьма символично.

Иннс покраснел.

– Может, вернемся к нашим проблемам, Алан? Думаю, они интересуют всех присутствующих гораздо больше, чем Тьюринг.

– Свой тест он создал, пытаясь найти ответ на вопрос, способна ли машина думать, – спокойно продолжал Эдельштайн. – Суть теста состояла вот в чем: экспериментатор вступает в письменный разговор с двумя скрытыми от него собеседниками – машиной и человеком. Если по прошествии продолжительного периода он не может определить, кто есть кто, значит, машина считается «разумной». С помощью теста Тьюринга традиционно и безошибочно определяют искусственный интеллект, интеллект компьютерных программ.

– Да, это все очень интересно, – сказал Иннс, – но какое это имеет отношение к нашим неприятностям?

– Искусственного интеллекта до сих пор не существует – им не обладают даже самые сверхсовременные компьютеры. По-моему, то, что хакерская программа прошла тест Тьюринга, – просто невероятно. К тому же с ней разговаривали не о чем-нибудь, а о Боге и смысле жизни. – Он кивнул на распечатку. – Одним словом, ничего инфантильного здесь нет. Совершенно ничего. – Скрестив руки на груди, он взглянул на коллег.

– Что еще раз подтверждает мои слова: надо произвести очередной запуск, – сказал Хазелиус. – Будем разговаривать с программой до тех пор, пока Рей не установит ее источник.

Все заерзали на стульях.

– Итак? – произнес Хазелиус. – Я сделал предложение. Мы его обсудили. Давайте проголосуем: стоит устраивать запуск и ловить «бомбу» или не стоит?

Ученые неуверенно закивали, послышались приглушенные одобрительные возгласы.

Форд сказал:

– Завтра тут народ соберется на демонстрацию протеста.

– Тянуть дальше некуда. – Хазелиус пытливо заглянул в глаза каждому. – Итак? Кто за, поднимите руки.

Одна за одной поднялись руки. Форд, помедлив, последовал примеру остальных. По-прежнему не одобрял план Хазелиуса только Долби.

– Без тебя нам не обойтись, Кен, – негромко сказал Хазелиус. – «Изабелла» – твое детище.

Долби помолчал и выругался:

– Черт знает что такое! Ладно, я тоже за.

– Единогласно, – произнес Хазелиус. – В общем, завтра в полдень начинаем запуск. К полуночи разгонимся до полной мощности – и можем хоть до утра выслеживать «бомбу». А сейчас давайте-ка отдохнем.

Форд шел к дому, а в голове у него все звучала и звучала фраза Кейт: «Оно знало».

На полпути Уаймана окликнули. Невысокий проворный Хазелиус пересек лужайку и подошел к Форду.

– Наверняка события прошлой ночи произвели на тебя неизгладимое впечатление, – сказал физик.

– Верно.

– И что ты обо всем этом думаешь? – Хазелиус немного наклонил голову набок и бросил на собеседника косой взгляд. Форду показалось, его рассматривают под микроскопом.