Азиат, практически совсем обессилев, скинул со спины Алби и, взяв его за ноги, продолжил двигаться к выходу, таща лидера за собой, словно мешок с картошкой. Как бы цинично это не звучало. Но ворота неумолимо быстро продолжали сближаться.

— Минхо, ты должен бросить его! — вдруг крикнул Галли, выпрямившись.

Эвита вцепилась рукой в локоть Ньюта, почувствовав, как сильно напряжен юноша. Он не выкрикивал слова поддержки, как делали это остальные. Эви посмотрела на его лицо: одними губами Ньют прошептал: «Алби, давай же, очнись».

Как и девушка, блондин понимал: Минхо не бросит лидера. Не бросит на верную смерть своего товарища и верного друга, которого они все знали столько, сколько помнили себя. Даже несмотря на то, что с Алби было что-то не так. Даже несмотря на то, что Минхо рисковал собственной жизнью. И единственной возможностью успеть влететь в Глэйд у шанков было то, что Алби очнется, и они спешно пересекут границу Лабиринта.

Но ворота сомкнутся через несколько секунд. Шансов не было.

— Они не успеют, — произнес Ньют.

Когда ворота сошлись настолько, что ширина прохода стала составлять едва ли пару десятков дюймов, Томас сделал самую глупейшую вещь, которую только мог совершить шанк: он ринулся в Лабиринт.

— Томас, нет! — ни Чак, ни Ньют, попытавшиеся схватить стебанутого шнурка, не успели задержать его.

Чудом брюнет смог протиснуться сквозь толстые створки ворот и оказаться по ту сторону буквально за секунду до их закрытия.

Тишину, повисшую среди глэйдеров после того, как каменные створки с глухим стуком сошлись, нарушил лишь отчаянный крик Ньюта:

— Чертовы ублюдки! — он с силой стукнул ладонью по холодной стене и тут же с шипением одернул ее, тряся кистью в воздухе. — Стебануться… этот чайник еще куда поперся? — почему-то обернувшись на Эвиту, спросил он.

Она сглотнула, смаргивая с ресниц навернувшиеся на глаза слезы, и покачала головой. Ньют подошел к девушке, притянул к себе и обнял, чувствуя, как она дрожит.

Галли гневно воткнул в землю свой длинный нож с деревянной ручкой и сплюнул:

— Можем попрощаться с тремя шанками, — и Строитель тут же поймал на себе почти три десятка глаз. — Они не выживут в Лабиринте ночью, — пояснил он.

— А вдруг они смогут? — с детской наивностью в светлых глазах спросил Чак, посмотрев на Галли снизу вверх.

— Они не вернутся, Чак, — тихо произнес Ньют, в глубине души соглашаясь с Галли. — Никто не возвращался.

— Но это же Алби, — произнес Луи. — Он же самый могучий глэйдер.

— Алби был ранен, — возразила Диана. — У него нет ни единого шанса.

— Ни у кого из них нет, — грустно добавил Уинстон.

— У Минхо и Томаса есть, если только они будут всю ночь носиться по коридорам, — заметил Зарт. — Но я сомневаюсь, что они выдержат. Минхо и вовсе уже на нуле.

— От гриверов не убежать, — произнесла бледная, как смерть, Каролина, которой до сих пор иногда снились кошмары.

Ньют, словно не слушая перепалку шанков и все еще прижимая к себе Эвиту, уставился в одну точку на земле, в раздумье жуя нижнюю губу. Внезапно он выпрямился и отстранил от себя девушку:

— Расходитесь, шанки, — посмотрел он на ребят. — Если у кого-то остался аппетит, Фрай, накорми, пожалуйста. На сегодня все.

— Надо зачеркнуть имена, — кивнул Галли на стену.

— Нет, — резко отозвался Ньют. — Не вздумай. Я позволю зачеркнуть их только тогда, когда своими глазами увижу их… — он не смог произнести слово «кости», — увижу, что надежды больше нет, — он развернулся и первым направился в сторону Хомстеда.

Эвита не помнила, как дошла до кухни, как помогла Фрайпану сварить целый чан пельменей для тех, кто смог есть, хоть таких оказалось и не много. Все было, как в тумане, мысли девушки находились далеко, за стенами — там, где сейчас, возможно, сражались за свои жизни Минхо и Томас.

Вот так, за каких-то пару дней они потеряли четырех шанков. Трех лучших бойцов, и одного новенького, но подающего большие надежды. И все ради какой-то странной, не логичной цели Создателей. А может, у них и не было никакой цели. Может, это просто какие-то жестокие люди, которые наслаждаются тем, что вытворяют с подростками. В таком случае, они не меньше монстры, чем те же гриверы.

Сдавленный рык за стеной заставил Эвиту вздрогнуть и машинально обернуться на закрытые ворота. Пару часов назад в Глэйде совсем стемнело, в центре Лабиринта уже была ночь, и многие шанки ушли спать. Ньют весь вечер провел в Картохранилище. Он, как безумный, шестерил карты, изучал Лабиринт. Адам, в конце концов, не выдержав, оставил его и ушел в Хомстед. Увидев Картоведа в одиночестве вернувшегося из леса, Эвита, бросив мыть надоевшую посуду, ушла к Ньюту, понимая, что тому сейчас очень тяжело, и оставлять его одного она побоялась.