— Принц, — воскликнула она, — мы пропали! Это жуткое чудовище настигает нас подобно буре!

— Что нам делать? — спросил принц. — Ах! Будь я один, я бы рискнул своей жизнью; но ведь опасности подвергается и ваша, моя драгоценная госпожа.

— Нам не на что надеяться, кроме волшебной палочки, — ответила Любима со слезами на глазах, — или придется готовиться к смерти. Во имя царственной феи Друзио, я желаю, чтобы наш верблюд превратился в пруд, принц — в лодку, а я в старую лодочницу, которая ею правит.

В тот же миг появились пруд, лодка и лодочница, и Сокрушилло как раз добежал до берега. Он закричал:

— Эй, старая! Не проходили ли мимо верблюд, юноша и девица?

Лодочница, плывшая в лодке по пруду, опустила очки на нос и знаками показала Сокрушилло, что те, кого он ищет, ушли лугом. Людоед поверил ей и повернул налево. Тогда принцесса трижды взмахнула палочкой, коснувшись ею пруда и лодки, — и вот они с принцем снова юны и прекрасны, как были; взгромоздились они на верблюда и повернули направо.

Поспешая в надежде встретить того, кто подсказал бы им путь к Счастливому острову, они питались фруктами и родниковой водой и спали под деревьями, рискуя стать добычей диких зверей. Однако у принцессы для защиты были лук и стрелы. Что им опасности, коль скоро они вырвались из пещеры и были вместе. С тех пор, как они стали понимать друг друга, из их уст так и сыпались самые изысканные комплименты; любовь — мастерица придавать красноречия. Но им не нужна была даже помощь Амура — столькими добродетелями наделила их природа.

Принцу не терпелось поскорее добраться и до своего отца, и до ее — ведь только с их согласия она обещала стать его женой. И хотите — верьте, хотите — нет, но, живя вместе с нею наедине в лесах, он держал себя столь почтительно и благонравно, что мог бы послужить образцом союза любви с добродетелью.

Сокрушилло же, обыскав все окрестные горы, леса и поля, вернулся в пещеру, к нетерпеливо ждавшей его Истязелле с людоедиками. Он притащил пятерых или шестерых человек, которых угораздило подвернуться ему под руку.

— А тех беглецов, ворюг, человечину эту, — вскричала Истязелла, — ты что же, сам съел, не оставив мне ни ручки, ни ножки?

— Не иначе как они улетели, — ответил Сокрушилло, — потому что мне встретилась только старушка, плывшая по пруду в лодке, хотя я, словно волк, рыскал повсюду.

— Что она сказала тебе? — жадно спросила Истязелла.

— Что они повернули налево, — сказал Сокрушилло.

— Клянусь своей головой, — воскликнула она, — тебя провели за нос! Это они и были. Беги назад, догоняй их, никакой им пощады!

Сокрушилло начистил семимильные сапоги и, словно обезумев, бросился на поиски; наши юные влюбленные заметили его, как раз когда выезжали из леса, в котором провели ночь.

— Моя Любима, — сказал принц, — вот наш враг, и я готов храбро сразиться с ним, вы же скорее бегите отсюда!

— Да как же, — вскричала она в ответ, — как же мне покинуть вас, о жестокосердный! Неужто вы сомневаетесь в моих чувствах? Но не будем терять ни минуты, и пусть поможет нам волшебная палочка. Во имя царственной феи Друзио, я желаю, — продолжила она, — чтобы принц превратился в портрет, верблюд в столб, а я в карлика.

Ее желание исполнилось, и карлик принялся вовсю трубить в рог. Быстро подбежавший Сокрушилло крикнул ему:

— Эй, хилый уродец, не видал ли ты здесь красивых кавалера с девицей на верблюде?

— Я вам поведаю неложно, — сказал карлик, — коли и впрямь ищете вы юношу прекрасного собой, даму дивной красы и их скакуна, то я их видел давеча: они проезжали здесь веселые и счастливые. Сей юный воитель стяжал все похвалы и награды на всех поединках и турнирах, иже бысть устроены в честь Мерлюзины [95] , чей портрет, весьма близкий к оригиналу, вы изволите здесь лицезреть. Несметное множество рыцарей и доблестных знатных ратников преломило здесь копья, источило доспехи, шеломы и щиты. Суровая то была сеча. А наградой стала великолепная золотая пряжка, украшенная жемчугом и брильянтами. Перед тем как тронуться в путь, неизвестная дама обратилась ко мне с такой речью: «Карлик, мой добрый друг, я буду краткой: прошу тебя об услуге во имя твоей нежной подруги». — «Я не откажу вам, отвечал я ей, коли в моих силах исполнить ваше пожелание». — «Буде вдруг ты увидишь великана, ростом выше всех иных, у коего лишь один глаз посередь лба, моли его со всей возможной учтивостью отбыть с миром и не преследовать нас». На сем тронула она поводья своего скакуна, и пустились они в путь.

— В какую сторону? — спросил Сокрушилло.

— Через тот зеленый луг к опушке леса, — ответил карлик.

— Если ты соврал, жалкий пачкун, — проворчал людоед, — я проглочу и тебя, и твой столб, и портрет твоей Мерлюзки в придачу.

Карлик ответил:

— Никогда не был я ни злобным, ни криводушным, и лжи уста мои не ведают. Нет такого смертного, что мог бы укорить меня в бесчестном поступке. Но поспешите, если желаете расправиться с ними до захода солнца.

Людоед скрылся из виду; карлик принял свое настоящее обличье и коснулся палочкой портрета и столба, расколдовав и их.