— Что ж тут скажешь, — добавила фея, — будь это в моей власти, уберегла бы я вас от испытаний, но ведь радости любви тоже нужно заслужить.

Тогда со всех сторон послышалась нежная музыка; амуры увенчали коронами юных влюбленных, вступивших в брак; а пока шла церемония, — обе принцессы, едва успевшие сбросить мышиные шкурки, обратились к фее с мольбою: чтобы та силой своих чар освободила несчастных мышей и котов, томившихся в замке колдуна.

— В такой замечательный день, — отвечала та, — я не могу отказать вам.

Трижды взмахнула она Золотой Ветвью, и появились все, кого держал у себя злой волшебник; каждый тотчас же обрел истинное обличье и сразу нашел свою возлюбленную. Великодушная фея, желая ради такого праздника порадовать всех, отдала им содержимое комода, стоявшего в донжоне. Этот подарок в те времена был ценнее, чем десяток королевств. Нетрудно представить, как они остались довольны и благодарны. В завершение сего великого деяния Благосклона и Тразимен проявили щедрость, превосходящую все предшествующее, объявив, что дворец и сад Золотой Ветви отныне принадлежат королю Идеалу и королеве Брильянте и еще сотня королевств в придачу, и притом вместе с королями и подданными.

или король с королевой, которым для полного счастья не хватало только детей. Королева была уже немолода; она и не надеялась больше родить, как вдруг понесла и произвела на свет девочку, прекрасней которой нигде не сыскать. Королевский двор охватила небывалая радость. Каждый старался придумать для принцессы имя, столь же чудесное, как и она сама. Наконец ее назвали Любима. Королева приказала вырезать это имя на сердечке из бирюзы: Любима, дочь короля Счастливого острова [89] , — и повесила его на шею принцессе, веря, что бирюза принесет ей счастье. Но не тут-то было: однажды кормилица повезла малышку на морскую прогулку, и тут неожиданно разразилась такая неистовая буря, что сойти на берег стало невозможно; а поскольку на столь маленьком кораблике плавать можно было только вдоль берега, то он сразу же разлетелся в щепки. Кормилица и все матросы погибли. Маленькую принцессу, которая спала в своей колыбельке, повлекло по волнам, и наконец море выбросило ее в краю весьма живописном, но почти пустынном, с тех пор, как там поселились людоед Сокрушилло и его жена Истязелла, — они поедали всех без разбору. Людоеды — страшные создания: стоит им лишь раз попробовать человечинки [90] (так они называют людей), как ничего другого они есть уже почти не могут, а Истязелла неизменно находила способ заманить кого-нибудь, потому что наполовину была феей.

Она за целое лье учуяла маленькую несчастную принцессу и прибежала на берег, чтобы найти ее прежде мужа. Оба были изрядно прожорливы, а уж безобразней их и придумать нельзя — с единственным косым глазом на лбу, огромной как печное устье пастью, широким и плоским носом, длинными ослиными ушами, торчащими во все стороны космами и двумя горбами — спереди и сзади.

Однако, увидев в богато украшенной колыбельке завернутую в пеленку из золотой парчи Любиму, машущую ручонками, ее щечки, подобные белым и алым розам, и смеющиеся алые губки, слегка приоткрытые, как будто она улыбалась чудищу, Истязелла впервые в жизни почувствовала что-то вроде жалости и решила сперва выкормить малютку, а уж потом, раз так полагается, и съесть.

Она взяла ее на руки, взвалила колыбельку на спину и пошла в пещеру.

— Смотри-ка, Сокрушилло, — сказала она своему мужу, — я принесла человечину, жирненькую и нежненькую, но, клянусь головой, ты не получишь от нее ни кусочка; это прекрасная малышка, я хочу вырастить ее, мы выдадим ее замуж за нашего людоедика, и у них родятся очаровательные детишки — вот будет нам радость на старости лет.

— Ишь ты, — ответил Сокрушилло, — в тебе, как я погляжу, ума еще больше, чем жира. Дай-ка мне посмотреть на малютку: что-то уж больно она хороша.

— Попробуй только съешь ее, — сказала Истязелла, положив младенца в когтистые лапы мужа.

— Да я скорей умру с голода.

И Сокрушилло, Истязелла и их людоедушка принялись ласкать девочку совсем как люди, — вот уж поистине диво дивное.

Но при виде этих безобразных страшилищ бедное дитя, не находя сосок своей кормилицы, сморщило личико и запищало изо всех сил, так что эхо пошло по всей пещере Сокрушилло. Истязелла, испугавшись, что муж рассвирепеет, отнесла малютку в лес, за ней увязались и маленькие людоедики — всего их было шестеро, один другого уродливее. Как я уже говорила, она наполовину была феей; ее умение заключалось в том, чтобы взять волшебную палочку из слоновой кости да загадать желание. Итак, она взмахнула палочкой и сказала:

— Во имя царственной феи Друзио, я желаю, чтобы сей же час из наших лесов явилась самая красивая лань, нежная и кроткая; пусть оставит своего олененка и кормит это очаровательное создание, дарованное мне судьбой.

И в тот же миг появляется лань; людоедики радостно ее приветствуют. Она приближается и кормит малышку своим молоком; затем Истязелла относит дитя обратно в пещеру; лань бежит рядом, скачет и резвится: дитя любуется ею и гладит. Стоит девочке заплакать в своей колыбельке — лань готова накормить ее, а людоедики — укачать.