— Не падайте духом, сударыня, вы обязательно найдете какого-нибудь короля или маркиза, который будет счастлив назвать вас своей женой.

Она слабо улыбнулась, показав огромные зубы, больше дюйма длиной. Вострушка, заметив, что старуха пришла в хорошее настроение, сказала:

— Пожелай вы только сменить эти ужасные медвежьи шкуры на модные платья, уж мы бы вас восхитительно причесали, и вы бы засияли как звезда.

— Что ж, пусть будет по-твоему, но тогда уж знай — если найдутся дамы красивее меня, я порублю тебя на маленькие кусочки, как мясо на фарш.

Тут принцессы сняли с людоедки чепец и принялись расчесывать и завивать ей волосы. Пока сестры забавляли ее болтовней, Вострушка взяла топор и сзади так сильно ударила им великаншу, что у той голова слетела с плеч.

Такого ликования еще не видел свет. Сестры забрались на крышу дворца и принялись весело звонить в золотые колокольчики, обошли все залы, изукрашенные жемчугом и брильянтами и обставленные такой роскошной мебелью, что принцессы не помнили себя от радости. Они хохотали и пели — ведь теперь у них всего было вдоволь: пшеницы, цукатов, фруктов и кукол. Флоранна и Белладонна развалились на постелях из парчи и бархата, приговаривая:

— Да ведь мы стали богаче, чем был наш отец, пока его не изгнали из королевства. Нам осталось только выйти замуж, но сюда никто не приедет — наверняка этот дворец считают логовом людоедов, а об их гибели никто не знает. Отправимся-ка мы в ближайший город и выйдем там в свет в красивых платьях. Так мы быстро найдем богатых купцов, которые будут счастливы жениться на принцессах.

Они нарядились и сказали Вострушке, что идут прогуляться, а ей велели оставаться дома и заняться пока уборкой и стиркой, чтобы к их возвращению в доме всё сияло чистотой, а иначе-де они ее поколотят. Бедняжка с тяжелым сердцем осталась одна-одинешенька во дворце и, роняя слезы, без устали подметала, чистила и мыла.

— О, несчастная, — причитала она, — не послушалась я крестной, и вот на мою долю выпадают одни беды. Сестры украли мои роскошные платья и сами в них наряжаются. Если бы не я, людоед и его жена сейчас были бы живы и здоровы. Какая мне польза от того, что я их на тот свет отправила? Не лучше ли было бы, если б они меня съели, чем жить так?

И она заплакала горькими слезами. Вскоре вернулись ее сестры; они принесли португальские апельсины [152] , цукаты и сахар и наперебой затараторили:

— Ах, какой был роскошный бал! Столько народу! Там танцевал сам принц, а нас так и окружили всеобщим вниманием. А ну-ка разуй нас и почисть от грязи — твое-то ремесло такое!

Вострушке оставалось только подчиниться, а если и вырывалось у нее хоть одно жалобное слово, сестры тут же набрасывались на нее и избивали до полусмерти.

На следующий день они снова отправились на бал, а вернувшись, всячески расписывали его чудесное великолепие. Однажды вечером, когда Вострушка сидела у очага на куче золы, предаваясь тоске-печали, ей пришло в голову ощупать трещины в камине, и она нашла ключик, такой старый и ржавый, что измучилась его оттирать; отчистив же его до блеска, увидела, что он из чистого золота. Тут решила Вострушка, что золотым ключиком должен отпираться какой-нибудь красивый сундучок; обегала она весь дворец и давай вставлять ключик во все замочные скважины и наконец наткнулась на великолепный сундук, к которому ключик-то и подошел. Она открыла его и обнаружила там роскошные наряды, брильянты, кружева, белье и ленты. Ни словом не обмолвившись о такой находке, она с нетерпением ждала, пока сестры уедут на следующее утро; а стоило им скрыться из виду, как Вострушка нарядилась так, что своей красотой затмила солнце.

В этом великолепном наряде она отправилась на бал, где танцевали ее сестры. Хотя на ней и не было маски, она так похорошела, что они ее не узнали. Стоило Вострушке только появиться на балу, как поднялся восхищенный и завистливый шепот. Ее непрестанно приглашали на танец, и она превзошла всех дам и умением танцевать, и красотой. Тут хозяйка бала, подойдя к ней и присев в глубоком реверансе, спросила имя столь удивительной особы, чтоб навсегда его запомнить. Та учтиво ответила, что ее зовут Золянка. Все кавалеры тотчас забыли о своих дамах ради Золянки, и не было ни одного поэта, который бы не сочинил стихов в ее честь. Никогда еще имя столь скромное не производило такого громкого фурора столь стремительно. Все неустанно восхваляли Золянку и глаз с нее не сводили.

Флоранна и Белладонна, до этого тоже пользовавшиеся шумным успехом, теперь умирали с досады, что такой прием оказан этой незнакомке. Но Вострушка с неподражаемым изяществом справлялась со всеобщим вниманием: весь ее облик словно говорил о том, что она создана повелевать. Флоранна и Белладонна привыкли, что у их сестры лицо вечно выпачкано в печной саже, а сама она грязней щенка; поэтому, забыв, как она красива от природы, не узнали ее; им оставалось лишь преклоняться перед Золянкой наравне со всеми.

Вострушка же, видя, что бал вот-вот закончится, поспешно ушла, возвратилась домой и проворно переоделась в лохмотья. А сестры, вернувшись, рассказали ей:

— Ах! Вострушка, какую мы видели очаровательную юную принцессу, — не то что ты, обезьянья рожица. Кожа у нее белая, как снег, румянец алее роз, зубы словно из жемчужин, а губы из коралла. Ее платье, расшитое золотом и бриллиантами, весит больше тысячи фунтов. Как она прекрасна! Как мила!

Вострушка тихо прошептала:

— Такой я и была, такой я и была.