Экспедиция, организованная Андреевым, обнаружила наличие на одном из полюсов огромного провала, естественного пути к условному "центру планеты", то есть точке входа в искажённое пространство. Одно из землетрясений древности сдвинуло что-то в земных недрах, и на входе в провал образовался своеобразный естественный клапан: проход действовал не постоянно, а открывался лишь изредка, в зависимости от погодных условий.

Когда открытие подтвердилось и люди прикинули перспективы, за контроль над этим провалом едва не началась война. В это же время на одном из континентов произошло катастрофическое извержение и взрыв супервулкана, которые стёрли с лица планеты несколько стран и доставило выжившим огромные неприятности. Но, по иронии судьбы, сопутствующее взрыву землетрясение заклинило открытый "клапан" на полюсе, распахнув для науки новые горизонты.

Правда, на некоторое время людям стало не до полюса и не до открытия гениального учёного, но в тот раз человечество удержалось на краю пропасти. Труды не забылись, исследования продолжились и через некоторое время достигли значительного размаха, теория потихоньку начала обрастать практическими наблюдениями и результатами, принесёнными автоматическими станциями. А через полторы сотни стандартов после совершённого Андреевым открытия к точке перехода отправился первый пилотируемый аппарат, которые создатели назвали "Гавия" -- в честь какой-то земной птицы, умеющей нырять. Как это часто случалось в человеческой истории, название первого в своём роде устройства стало названием целого типа, и сейчас гавиями называют все аппараты геонавтов.

Дальше открытия посыпались одно за одним. Люди научились достаточно уверенно ориентироваться в пространственных складках, обнаружили пригодные для заселения планеты, основали колонии. С тех пор отгремело несколько крупных и без счёта мелких войн. Какие-то колонии отстаивали собственную независимость, потом -- грызлись между собой. Кто-то деградировал, несколько планет оказались уничтожены старым добрым атомным и новым тектоническим оружием. Технологии забывались и утрачивались, открывались вновь, но главное, человечество потихоньку продолжало развиваться.

Земля не очень-то боролась за контроль над колониями. Открытие огромных пространств, пригодных для жизни, повлекло за собой новое великое переселение. Десятки, сотни миллионов покинули истерзанную прежними войнами и катастрофами Землю, и последней это пошло на пользу, старушка вздохнула с облегчением.

Незадолго до странного карантина прародину мало кто считал главной в политическом смысле, но она снискала себе научный авторитет, и здесь с ней, пожалуй, никто не мог бы спорить.

А потом... случилось то самое неизвестно что. И у меня имелся отличный шанс выяснить, что именно.

Лёжа на спине, я прикрыла глаза, вытянула и расслабила руки и ноги и вслушалась в стук собственного сердца -- единственный звук, нарушающий тишину бассейна. В это время суток здесь почти всегда безлюдно, обитатели станции заняты делами.

Обстановка располагала, и я позволила себе погрузиться в медитацию. Стук сердца стал медленным, гулким, далёким. Тёплая вода мягко обнимала тело, помогая отрешиться от его ощущений. Чистый прохладный воздух пах только водой и немного -- холодом, который как будто просачивался через прозрачные стены, отделяющие пресный бассейн от едва солёного моря. Если повернуться лицом вниз, можно увидеть тёмную толщу воды: пол здесь тоже прозрачный, а под бассейном располагается одна из глубочайших впадин океанского дна.

Мне, чтобы заглянуть в бездну, не требовалось шевелиться и открывать глаза. Дымчатая, серо-сине-зелёная, она распахнулась под закрытыми веками, затягивая меня в свои глубины, и я покорно поддалась влечению.

Бездна знала всё. В неё уходили умершие, из неё приходили живые. Она вела в другие миры, она заключала их в себе, как бокал игристого вина содержит пузырьки газа, вереницей бегущие от дна к поверхности. Она одинаково полно знала тех, кто имел наглость смотреть ей в лицо, и тех, кто даже не подозревал о её существовании.

И с тем, кто занимал сейчас мои мысли, она тоже была отлично знакома.

Мужчина. Красивый мужчина. Не лицом и телом, и даже не моральными качествами -- стандарты человеческой красоты скоротечны и изменчивы. Красивый... С точки зрения бездны. Своей полноценностью, завершённостью. Неизменностью.

Она любит таких. Как-то выбирает их среди миллиардов, призывает к себе, открывает для них своё чрево, позволяет заглянуть в самые потаённые уголки своего естества. Именно их -- по старой памяти -- называют пилотами. Пузырьки в бокале игристого: идеальная форма, лаконичное содержание.

Таких, как я, она тоже любит, но иначе. Мы -- её неотторжимая часть, тонкие ниточки потоков, нарушающие покой всей её циклопической массы.

Течение подхватило упругий шарик воздуха, понесло вперёд, кружа, щекоча, заигрывая... а тот вдруг легко вывернулся из потока, устремился вверх и за считаные мгновения исчез из поля зрения, затерялся среди себе подобных.

Из состояния медитации я выскочила резко и не так чтобы добровольно, скорее -- как от хорошего пинка. Было бы поменьше опыта, могла нахлебаться воды, а то и вовсе утонуть с перепугу, но обошлось. Нырнула, сделала несколько гребков под водой, потом поднялась на поверхность и подозрительно огляделась по сторонам. Бассейн оставался всё таким же пустынным.