Длинный хвост, протянувшийся к зернохранилищу, преградил дорогу ящерам с пряностями, и жители сгрудились вокруг, отвязывая и стаскивая корзины. Алсек со вздохом взвалил на спину куль листьев Тулаци и побрёл к приземистому каменному строению. «Этой ночью доберусь до дома,» - думал он. «Если будет на то воля богов…»

Два дня (и много разнообразных дел) спустя Алсек снова сидел во дворе Пряного Склада и чистил ягоды Сафлы от семян. Солнце близилось к зениту, работа – к завершению, и жрец мечтал избавиться от повязок, пропитанных потом и жгучим соком. Большую их часть он уже снял, остались только обмотки на руках – от запястья до плеча – и толстые перчатки. Кроме него, рядом с полупустой корзиной ягод пристроились ещё двое, остальные жители – те, кто не вернулся в поля готовить их к новому севу – работали на Дровяном Складе, ворошили зерно в башнях-сушильнях. За углом одного из зданий Алсек разглядел край накидки старшего жреца – он отошёл на несколько шагов, чтобы произнести благословения, и вернулся к работе. Младший почтительно склонил голову, но окликать его не стал.

– Хаэй! Что у вас? – из Пряного Склада, обойдя нагромождение пустых корзин и кулей, вышел Эрсег. От него пахло крепкой смесью пряностей – он таскал вороха листьев и короба ягод с самого рассвета, и тогда же снял доспехи, а сейчас остался в одной набедренной повязке, и всё равно его красная шкура блестела от пота. Внутри под присмотром Красной Саламандры разгорались сушильные печи, там было жарко, и жгучий сок превращался в пар и облаком висел под каменным сводом. Людей перестали пускать туда ещё утром, а теперь, когда работа шла к концу, из всех хесков остался только Эрсег. Ещё двое – уже в доспехах – стояли у ворот и сочувственно косились на него.

– Погоди, - покачал головой Алсек. – Будет ещё один короб – и куль семян.

– А, - Эрсег обошёл гору очистков, стряхнул их с краёв циновки на середину и запустил лапу в короб с очищенными и разрезанными плодами. Алсек уткнулся взглядом в пол – когда при нём жевали ягоды Сафлы, ему мерещилось, что он хлебнул кипящего масла. Из всех жителей Эхекатлана одни лишь Гларрхна могли такое есть…

– Хорошо, - ухмыльнулся, дожевав, Эрсег. – Своим отошлю, будут рады.

Алсек мигнул.

– Своим? А… Ох!

– В Ал-Асегу, - буркнул хеск, недовольно покосившись на жреца, и отошёл к груде циновок.

«Боги! Надо же было так ляпнуть,» - досадливо покачал головой Алсек. «Знал же, откуда все они пришли… Может, у Эрсега и жёны есть…»

Хеск вернулся, собрал очистки в куль, бросил чистую циновку на место унесённой и уволок её к мусорным коробам. Они заняли уже немалую часть двора, и время от времени кто-нибудь заглядывал в них и перетаскивал один-другой на Дровяной Склад. Иногда через несколько мгновений короб возвращали на место, и в небеса летели проклятия – не всё, что не годилось в дело, подходило для сожжения.

– Эрсег! – окликнул хеска изыскатель, когда тот вернулся к дверям сушильни.

– Чего там? – тот неохотно подошёл, снова сунул лапу в корзину – в этот раз за целой ягодой.

– У тебя много родни там осталось? – вполголоса спросил Алсек. – Ты ведь можешь навещать их? Вы обычно не говорите о родичах…

– Тебе что за дело, знорк? – нахмурился Гларрхна.

– Эрсег, не злись, - помрачнел изыскатель. – Если тебя тут держат силой или обманом, я пойду к наместнику. Если нет – он не увидит плохого в том, чтобы ты выбрался к родичам. Только скажи…

Хеск изумлённо мигнул, и клешня на его хвосте негромко защёлкала, а сам он едва удержал ухмылку.

– Что у тебя в голове, Сонкойок? Я хочу передать своим хорошие плоды. И ещё год мне осталось служить. Будет весна – уйду на побывку. Чего ты от наместника-то хочешь?

– А-а, - облегчённо вздохнул Алсек. – Я уж испугался… Ты давно тут, в Эхекатлане? Трудно это, должно быть…

– Четыре года, знорк, и до этого – трижды, - Гларрхна, раздумав есть, вернул плод в корзину и принялся разминать плечо. – Я привык. Не о чем тут говорить. Но Сафла в этом году хороша…

– Хвала богам, - отозвался изыскатель, возвращаясь к работе.

Яркое жёлтое пятно на крыше зернохранилища притянуло ненадолго его взгляд, и он неуверенно усмехнулся – там, сложив крылья, сидел сегон и с опаской озирался по сторонам. «Зген всесильный! Рассветный странник посреди города?! Как только его сюда занесло?» - Алсек отложил нож и осторожно, чтобы не потревожить пустынного кота, встал с мостовой. «Должно быть, испугался до полусмерти…»

– Эрсег! – прошептал изыскатель, указывая на жёлтую кошку. – Смотри!

Громкий треск заглушил его слова. Над Дровяным Складом взвыл ветер, и в небо устремился высоченный дымовой столб, ещё мгновение – и из узких окошек зернохранилища рванулись языки пламени. Со двора, сбивая с одежды искры, выкатился житель, застигнутый огнём, и с отчаянным воплем кинулся к водяной чаше.

– Бездна! Хаэ-э-э-эй! – заорал во всё горло Эрсег и бросился следом. Там уже возились двое стражников, пинками заколачивая в мостовую каменные пластины, разворачивая жерло водоводной трубы к башне. Со всех сторон сбегались жители, кто-то пытался затоптать пламя, кто-то сунулся к башне – но отступил от страшного жара.