напоминание о том, кем я когда-то была, о том, что Джош все еще для меня что-то значит.

Настоящего браслета больше нет, он поврежден и уничтожен, так же как и моя жизнь.

Хочется примириться со своим выбором, но секрет Мэдди не дает мне покоя. Ее жизнь была

полна темных тайн, и, кроме меня, о них никто не знает. Она была не той, кем я ее считала, но это

неважно. Мэдди была моей сестрой, моим близнецом, и ради нее я готова на все, даже потерять саму

себя.

3

LOVEINBOOKS

1

На тумбочке вибрировал мобильник, отвлекая меня от раскрытого на коленях альбома. Я

уже в пятый раз за неделю переделывала этот рисунок, но он все еще не был достаточно хорош. А

закончить мне его нужно было сегодня.

Решив, что это снова Джош, я пропустила звонок, и он отправился в голосовой почтовый

ящик. Мне хотелось сосредоточиться на рисунке, вместо того чтобы препираться с Джошем насчет

того, что сказал его сосед или подружка Ким. Меня не интересовало, почему она обиделась на

Джоша из-за того, что он стал ездить в школу со мной, хотя она жила всего в сотне метров от него и

у него была своя машина. Это была его проблема, не моя. И если он не мог разобраться с этим сам,

то он идиот.

Я отшвырнула прочь угольный карандаш и взяла графит. Возможно, рисунку не хватало

светотеней. Однако после нескольких штрихов я поняла, что ошибалась, и в итоге только испортила

относительно нормальный рисунок.

Телефон снова зазвонил; та же раздражающая мелодия, которая мешала сконцентрироваться.

Ругаясь, я схватила сотовый, пока он не свалился с тумбочки, и бросила рядом с собой на кровать.

Джош знал, что этим вечером я заканчивала портфолио. Я хотела сдать его пораньше, чтобы быть

уверенной, что попаду на досрочный отбор1, а не на общий поток в школу дизайна Род-Айленда. Его

звонок мог подождать, он бы понял.

Телефон продолжал звонить, прерываясь только для того, чтобы появилось оповещение о

входящем смс. Качая головой, я повернулась и взглянула на часы. Яркие цифры на будильнике

ослепили мои замутненные глаза. Отпустив еще пару ругательств, я проморгалась, и цифры наконец

обрели четкость. Два двадцать три. Что такого важного хотел сказать мне Джош, названивая в

половине третьего?

Я потерла глаза и, не глядя на имя на дисплее, ответила:

– Что на этот раз, Джош?

– Элла? Это я.

У меня ушла секунда, чтобы узнать голос. Он звучал сбивчиво, хрипло и тише, чем обычно.

Я уставилась на телефон. Я понимала, что говорила моя сестра, но все равно поискала ее взглядом в

своей темной комнате. Не знаю почему, ведь у нас с десяти лет были разные спальни.

Мэдди была в постели, когда вечером я поднималась наверх. Ее наказали. Во вторник папа

вернулся с работы пораньше и застукал их с Алексом в спальне. Она пыталась уговорить папу

отпустить ее сегодня, предлагала даже на три недели забрать у нее телефон, но в конце концов все же

пришлось остаться дома в компании со мной и коллекцией DVD. Тогда что же она делала на другом

конце провода?

Включив свет, я посмотрела через узкий коридор на дверь ее комнаты. Как всегда, она была

закрыта, и мне пришлось подняться, сделать до двери семь шагов и открыть ее. В комнате было тихо,

смятая постель пуста, а окно приоткрыто, видимо, чтобы она могла забраться обратно.

– Мэдди? Ты где?

– У Алекса, – ответила она приглушенным голосом, наверняка из-за слез.

– Что случилось?

Я была заинтригована как никогда. Мэдди не плакала. Никогда. Она говорила, что слезы –

признак слабости, к тому же, из-за них размазывается макияж. Про слабость я понимала: тусовка

модников, в которой вращалась моя сестра, использовала бы что угодно против друг друга.

А вот про макияж… да, мне этого было не понять.

– Ничего. Неважно. Мне просто нужно домой, Элла.

– Где твоя машина?

Я решила, что она потеряла ключи или, еще лучше, слишком напилась на вечеринке Алекса,

чтобы вести машину. Конечно, я заберу ее, но сначала мне хотелось вытащить из Мэдди правду.