Уходя из деканата, Мышка хитренько потирала лапки, как он попался, наивный. Один вопрос всегда сдать легче, чем учить целых четыреста пятьдесят за три дня. Впрочем, никто не ждет от здешних студентов изучения материала за три дня. Предполагается, что они усердно зубрили их четыре месяца. Смешные люди, как будто других дел нет.

Лика вернулась в свою аудиторию. Подозрительно тихо на перемене. На нее уставились несколько десятков испуганных глаз. Новенькие лежали на полу, совершенно изможденные, грязные, в истертых и обтрепанных трусах, превратившихся в лохмотья. Все четверо тяжело дышали, высунув языки. Рядом застыл, как статуя, куратор с ведром. Когда новенькие прибыли на занятия, совсем плохие, он решил их привести в чувство водой. Но они накинулись на ведро, все четверо, как утомленные жаждой верблюды. Через несколько минут, вода осталась только на донышке. Новенькие, тяжело дыша, отключились на полу, уйдя в спячку.

– Эй, а я здесь причем?
– Пыталась отмежеваться от содеянного Лика.
– Я вообще, только из деканата. Меня здесь не было!

– Кер!
– Взвизгнул Ру.
– Кер! Вы за это ответите!

– За что!
– Возмутилась Лика.
– Что с ними! Откуда они! Почему всегда я!

Парни разошлись по своим местам без разговоров. Через две минуты примчался Зарон, через три декан, через десять ректор с вар Форнелом. Лика даже не пыталась огрызаться, ей не давали. Она твердила только одно:

– Это не я, не я, не я.
– Как заевший проигрыватель. Началось форменное расследование, которое закончилось полным ничем. Даже через неделю, пришедшие в себя парни ничего не могли объяснить. Лика от всех обвинений отказывалась. Доказательств и свидетелей ее участия не оказалось. Все понимали, что она крайняя, но ни чем не могли аргументировать. Новенькие приходили в себя медленно, и ни кому не мешали. Вар Форнел следил за каждым Мышкиным шагом, но Лика вела себя совершенно образцово.

Наконец закончилась неделя. Кер пришла к своему декану.

– Я приготовила вопрос, помните, господин декан?

Грегор посмотрел на Лику с явным неудовольствием, но вызвал Рудольфа и они вместе сели слушать все теоретическую часть. Лика чувствовала себя в теории как рыба в воде. Она брызгалась во все стороны терминами и цитатами по поводу постижения, аналогий, уподоблений и аналогизации. Образы и факты удачно перемежались у нее с метафорами и притчами, уподобительными уравнениями, поисками неизвестных и известных истин. Первым не выдержал Рудольф. К этому времени Лика говорила полтора часа, и философские дефиниции совершенно утомили куратора. Грегор вовремя оценил его состояние, и остановил зарвавшуюся студентку.

– Что бы мне еще приготовить к экзамену.
– Спросила Мышка с совершенно ангельским выражением личика. Рудольф вздрогнул. Так, Мышка не переигрывай, мысленно прервала она себя. Они то же не дураки, еще поймут и заметят.

– Кер, - мелкотравчато улыбнулся декан, проникнувшись, похоже, ее предположениями, - вы великолепно освоили теорию этого вопроса. А теперь, приведите конкретные примеры, предложенных вами философских формул. Покажите нам, насколько вы освоили этот предмет на практике. Представьте нам в течение получаса, неизвестную нам ранее истину, через эвристический процесс аналогизированную вами. Прошу.

Мышка замерла в недоумении. Он что, хочет, чтобы я через полчаса выдала почти диссертацию по философии. Ну, хорек! Нет, так быстро сдаваться нельзя, что-то нужно делать. Причем так, чтобы лежачих уже не бить. И все это за полчаса! Причем то, что мне не известно! Жулики! Ну, я вам устрою! Лика решила действовать наобум, используя всю дарованную ей природой наглость и изворотливость, ну, то есть действовать автоматически, не думая. Иногда, в самых сложных случаях это помогало.

Лика лихорадочно заламывала себе пальцы, сложив руки на коленях, пока не нащупала парэморское кольцо. Идея пришла в голову мгновенно, как будто кирпичом по голове заехало. Кажется, это называется озарением? Промелькнула в голове озаренная, нет озорная мысль. Лика мысленно погрозила мысли пальчиком, но ничего другого в голову не приходило. Напротив, вся цепочка рассуждений удивительным образом выстроилась в голове и теперь нахально выползала наружу, сдерживать эти рассуждения стало невыносимо трудно. И Лику понесло.

– Господин декан. Известно, что миры Кольца создавались совместными усилиями четырех демиургов. Сейчас я попытаюсь выяснить, почему миры Кольца представляют собой кристаллы правильной формы, например Пар-э-Мор. Вы знаете почему? И я нет. Но объяснить попробую.

Первое, чем должен являться образ Пар-э-Мора? Миром чистых, идеальных знаний, где подвергается испытанию истина, или подготовка мага, то есть, его понимание истины. Значит, образ этого мира отражает идеальность, совершенство, с точки зрения, мага, поиска истинного знания.
– Рудольф не выдержал и поднял взор к потолку.
– Живое совершенно в своей незавершенности, несовершенстве и стремлении природы максимально улучшить себя. Я обращаю ваше внимание на слово, природы. В данном случае я ни в коем случае не имею в виду отдельно взятого человека, скорее здесь действуют силы отбора. Неживое - предположительно мертво, не обладая совершенством жизни, хотя, по поводу стремления к упорядочиванию можно долго спорить. Ведь, из неживой, точнее условно неживой природы некоторые объекты все же обладают свойствами и стремлениями к совершенствованию своей структуры, например кристаллы. Их свойства могут быть однородны или спонтанно меняются во фрактальной зоне, отклоняя процесс кристаллизации от совершенства.

Лика по ходу дела поняла, что начала терять смысл того, о чем она хотела говорить изначально, но ее продолжало нести. Куратор страдал, то ли несварением ее сентенций, то ли несварением желудка, а может и всем сразу. Глядя на его вымученное лицо можно было предположить, что, скорее всего, именно сразу. Грегор пытался понять, что именно она собирается сказать дальше, так как некоторая, очень натянутая логика в ее построениях все же присутствовала, но к чему именно цепляться до декана еще не дошло. Он еще не понял, о чем хочет сказать Хейлин. Лика рискнула продолжить: