Очнулся он совсем не в своей камере и совсем не в подземелье. Он лежал в настоящей постели, на настоящих простынях, правда, не шелковых. Рядом на спинке стула висела его неизменная мантия. Пленник несколько раз вдохнул воздух полной грудью, пытаясь избавиться от мерзкого сладкого вкуса, наполнившего рот. Наконец, перед ним перестали мелькать разноцветные круги, сознание начало приходить в норму. Матей осмотрелся.

Теперь он находился в какой-то круглой комнате с толстенными каменными стенами. В принципе, она не многим отличалась от его предыдущего места заточения, разве что в стене было крошечное окошко, через которое пробивались жиденькие лучики солнца, и в них кружился хоровод пыли. Герцог закашлялся, но быстро выровнял дыхание.

— Вы очнулись? — Проскрипел на ладан дышащий старикан, возившийся с какими-то микстурами у двери. Он был так мал, что Матей даже не сразу заметил его. Он смотрел на старикана и не верил своим глазам: неужели ему даже доктора прислали?

Тюремный штатный провизор прошлепал к двери, резко толкнул ее и крикнул:

— Он очнулся.

И тотчас же в комнату вломились начальник каземата со своим неизменным заместителем, два стражника, священник и — кто бы мог подумать — злой, не выспавшийся и весь в пыли Рокберн собственной персоной.

— Но больному нужен покой… — Проскрежетал лекарь. Рокберн посмотрел на него, как змей на мышку, и тот исчез за дверью.

— Очень умно было спровоцировать приступ, — без всяких предисловий раздраженно рыкнул граф.

— Приступ спровоцировало мое заключение в сыром темной каземате. — Спокойно ответил Матей. Ему непросто было сдерживать гнев, рвущийся наружу при виде ненавистного Рокберна, но он держался из последних сил. Краем глаза он заметил, что заместитель начальника тюрьмы записывает каждое его слово, его, а не Рокберна.

— Вас пришлось поместить на верхушку башни. — Высокомерно, но слегка заикаясь от волнения, проговорил начальник. — Обычно это помещение не предоставляется пленникам.

— Ах, ну извините, что доставил вам столько хлопот, — саркастично прошептал Матей, усмехнувшись. И тут же поморщился от головной боли — лучше сейчас было полежать спокойно и прийти в себя, а не устраивать словесные баталии с представителями власти.

— Это вовсе не значит, герцог, — что мы пойдем на какие-то уступки по отношению к вам, — проворковал Рокберн, просто-таки испепеляя взглядом своего пленника.

Матей предпочел не отвечать. Голос его все еще звучал сипло, да и чувствовал он себя неважно. Рокберн сказал еще что-то, но Матей его не слушал. Его голову заполнила одна-единственная мысль — удалось ли Рокберну захватить замок в отсутствие владельца и если да, то что он там пронюхал.

— Я был в твоем тайнике, Матей, — сказал тот тихо, приблизившись к изголовью кровати, следя за тем, чтобы священник не слышал ни слова из сказанного им.

— Ты лжешь, — еще тише прошептал герцог. — Никто без моего ведома не сможет проникнуть туда. А если и сможет, то никогда не получит того, что там находится.

— Это почему же? — Спросил Рокберн, косясь на священника, нагнувшись к герцогу настолько, что тот щекой чувствовал его дыхание.

— Любой, кто проникнет туда без моего ведома, тут же превратится в один из кустов золотарника, которых у меня и так уже слишком много.

— Очень остроумно, герцог, — прошипел Рокберн. Он пытался сделать вид, что сказанное Матеем его не тронуло, но Матей ясно видел в его глазах затаившийся страх.

— Не ищи мой Сад, Рокберн, — посоветовал Матей. — Это древнее заклятие, и я сам уже не помню, как его снять.

— Ты мне угрожаешь?

— Просто у Хиль-де-Винтера всегда будет только один владелец.

— Король подписал дарственную грамоту на Хиль-де-Винтер мне! — Рявкнул граф, выпрямившись, и стоявшие за ним подпрыгнули, а священник тихо охнул.

— Король не может отменить кровное право живого владельца, живого — даже если и после казни, — ответил сипло герцог, расстегивая рубашку. Ему снова становилось душно, только на этот раз от присутствия Рокберна.

— Простым смертным не спастись от казни пустынными гулами, Матей. Инквизиторский комитет по делам черной магии принял во внимание этот факт, они уже готовят обвинения в твой адрес, как адепта Чернокнижия, и я, в свою очередь, сделаю все, чтобы обвинение было подано в Суд как можно скорее.

Глава Совитабра сверкнул глазами и, развернувшись, так что полы его пыльного плаща взвились за ним, вышел из камеры. Начальник со своим заместителем, священник и стража незамедлительно последовали за ним.

Герцог, дождавшись, пока они уйдут и дышать станет легче, начал действовать. Откуда-то из карманов мантии он достал маленькую бляшку, потер ее большим и указательным пальцем, что-то зашептал, а приблизился к окну. Окно было расположено так высоко, что ему пришлось подставить стул, чтобы выглянуть на улицу. «Ну давай же, быстрее,» — шептал Матей, всматриваясь в узкие улицы города, которые с башни просматривались, как на ладони. И вот на одной из них, ведущей к тюрьме, он увидел темно-серую точку, быстро движущуюся по направлению к нему. Люди в страхе с криком разбегались от несущегося по городу коня, потому что это был именно он — боевой конь-гора Дым. Как только жеребец остановился под башней, весь в мыле, Матей заметил, что с него свисала оборванная упряжь, на которой переливались на солнце серебряные бляшки, такие же, какую держал в руке он сам.