Хозяин Подворья сделал шаг в сторону от своего гостя – аккуратно, чтобы это не показалось вызывающим.

– Мы? – переспросил он. – Почему вы говорите «мы», ведь вы не такой!

– Был когда-то, – хмыкнул Теогвальд. – Ведь по вашим меркам я родился давным-давно. В приходской книге написано – в тысяча триста сорок первом году от Рождества Христова. Доспехи, что стоят наверху, мои лишь отчасти. Заменили грудную пластину: ох и вмятина там была! Удар железной булавой, я после него уж не оправился. После смерти – теперь-то я называю это переходом – я долго бродил в безвременье, не мог понять, что к чему. Потом потихоньку стал осваиваться среди людей. Когда живешь в этом мире, постепенно возвращаешь подобие былой плоти. Я долго бродил в поисках нужного места, и наконец явился сюда.

– Почему сюда? – осторожно поинтересовался пан Януш.

– Здесь особый дух, особая местность. Она теперь принадлежит скорее умершим, чем живущим. Много памяти ушло в землю. Много вещей похоронено. Оружие, одежда, книги – все это было пропитано духом времени, а теперь почва поглотила их. Я говорил с один из ваших мудрецов, и он объяснил, что такие места есть – там, где «концентрация достигла предела». Не думаю, что я все понял…

– Процентное соотношение! – вдруг звонко сказал мальчик.

– Что? – вздрогнул хозяин постоялого двора.

– Ну, это же просто! Если на ограниченной территории умирает много людей и погибает много вещей, то совокупная доля того измерения становится больше, чем этого. Вот почему мертвяки – простите, перешедшие – тянутся сюда, и мы их видим!

Пан Януш открыл рот. Не потому, что эту тираду выдал восьмилетний мальчик: он уже подозревал, что Павел – своего рода вундеркинд. А потому, что вспомнил, как еще его дед, Заремба-старший, сбрасывал в огромную яму позади дома обгоревшие обломки, осколки, детали… и со слезами на глазах закидывал их землей.

– Тут не раз был пожар, – тихо произнес он. – Столько всего сгорело… И библиотека, такие редкие книги!

– Все написанное сохранилось, – успокоил его сэр Гваделот. – Ничто не исчезает до конца.

– Но все эти… люди – вы сказали, что они пришли учиться. Чему?

– Жить среди таких, как вы.

– Зачем? Большинство их даже не видит!

– Скоро увидит. Или не так скоро? Я уже отвык измерять время по-человечески. Но вы-то должны понимать. Об этом написано в древних книгах. Час, когда из-мере-ния сольются, и мертвые окажутся среди живых.

– Апокалипсис! – потрясенно воскликнул пан Януш. – Судный день!

Он обвел глазами созданий, сидящих за школьными партами. Так вот кто они такие! Вестники, предрекающие начало конца.

– Мы все умрем! – заявил Павел с восторженными нотками в голосе.

– Да нет же, – охладил его пыл Теогвальд. – Никто не умрет. Напротив, все соединятся. А к добру или к худу – это уже как пойдет.

– Однако, – неуверенно встрял хозяин Подворья, – если учитывать то, что мы знаем об Апокалипсисе…

– А мы ничего не знаем, – перебил его постоялец. – И уж вы – тем более. Когда-то людям было послание, но оно передавалось из уст в уста сотни раз, обросло байками и домыслами. В нем заключалась надежда, а наши предки превратили ее в страх. Мне известно лишь одно: апокалипсис действительно предвещает конец. Конец того мира, к которому все привыкли, и начало совершенно нового.

– Но зачем? Что тогда будет?

– А вот это мне неведомо. Может, давно почившие мудрецы и знают ответ на этот вопрос. Но я-то не мудрец. Я всего лишь рыцарь, Гваделот из Эйвбери, слушавший вместо книг пение мечей. Теперь я могу лишь ощущать то, что грядет, учиться сам и учить других. А ты?

– Я? – недоуменно уставился на него пан Януш.

Теогвальд, он же Гваделот, плавно провел ладонью по воздуху, и огарки потухли. Осталась гореть лишь свеча в руках у Павла. Призрачные люди исчезли в темноте, и погреб стал вполне обычным, с запахом сырого дерева и пыльных холстов.

– Хватит на первый раз, – сказал постоялец и указал на ступеньки, ведущие наверх.

Хозяин постоялого двора даже не понял, как оказался в комнате. Его бил озноб. Мальчик и гость о чем-то разговаривали за его спиной, но он почти не разбирал слова. Пан Януш вышел в коридор, стараясь вобрать кожей свой привычный мир, ощутить дыхание старого дома, знакомого ему с детства. Но что-то незримо изменилось. Подворье уже не было прежним. Даже стены казались другими, словно под их обшивкой что-то скрывалось. Пан Януш доплелся до лестницы, тяжело оперся на перила и вдруг краем глаза увидел, как мимо проскользнули странные тени.

Это были духи, похожие на тех, что хозяин видел в своем погребе, но вместе с тем в них словно бурлила жизнь. Импозантный мужчина в костюме позапрошлого века, с роскошными напомаженными усами, а под руку с ним – молоденькая дама, почему-то в старом халате, которая заразительно смеялась. Увидев пана Януша, она тряхнула кудрями и стрельнула в его сторону лукавыми черными глазами. А потом вместе со своим кавалером прошла сквозь стену и исчезла.

– Твоя догадка верна, – произнес возникший рядом с ним Теогвальд.